«Быстрый», или Танжер, Алжир и Тунис
Поделись знанием:
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
| «Быстрый», или Танжер, Алжир и Тунис | |
| Le Veloce ou Tanger, Alger et Tunis | |
| Жанр: | |
|---|---|
| Автор: | |
| Язык оригинала: | |
Очерк путевых впечатлений «„Быстрый“, или Танжер, Алжир и Тунис», продолжающая книгу «Из Парижа в Кадис», была написана Дюма после его путешествия в ноябре — декабре 1846 года в Северную Африку, совершённого на французском военном корабле «Быстрый»
Сюжет
В очерке приведена краткая история Людовика IX (Святой Людовик) об его боевых заслугах и гибели в северной Африке и подробное описание его усыпальницы в Тунисе.
Также в очерке рассказано об укладе арабской (мусульманской) семьи, о роли мужчины и женщины в ней, а также о правах и обязанностей обоих полов, особое внимание в очерке уделено арабской женщине.
Напишите отзыв о статье "«Быстрый», или Танжер, Алжир и Тунис"
Ссылки
- [www.vokrugsveta.ru/vs/article/6276/ Александр Дюма. Усыпальница Людовика Святого, Арабская женщина]
Отрывок, характеризующий «Быстрый», или Танжер, Алжир и Тунис
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
