«Институт Лифшица»

"Институт Лифшица" («Институт Михаила Лифшица») - интеллектуальный проект, объединяющий художников интересующихся советской эстетикой, а именно идеями советского философа Михаила Лифшица, исследователя эстетических взглядов Маркса и Гегеля. «Институт» был создан Дмитрием Гутовым и Константином Бохоровым в Москве в 1994 году[www.gutov.ru/lifshitz/institut/klyazma/sofr.htm Современное искусство. Вперед к Марксу?]. Дмитрий Гутов – современный российский художник - является главным идейным вдохновителем «симулятивного института». Он создает нечто промежуточное между художественным проектом и дискуссионной платформой. «Институт» посвящен главному теоретическому интересу Гутова – философии и, по преимуществу, эстетике Михаила Лифшица. Основной задачей проекта является интерпретация и переосмысление обширного наследия классика марксистко-ленинской эстетики[www.gutov.ru/ Дмитрий Гутов].

Во времена создания «Института» Гутов и другие художники рисковали остаться непонятыми в общей атмосфере радикальной критики всего советского. Но, начиная с 2000 года, и по сей день теоретические труды советского периода активно переосмысливаются и актуализируются новым поколением.

Поверхностное знакомство с трудами Лифшица может создать впечатление консервативно настроенного марксистского теоретика, не выносившего модернизм и пропагандирующего возврат классического идеала красоты в искусстве. «Институт Лифшица» во главе с Гутовым предпринимают попытку создать новый образ философа с учетом всех тонкостей его взглядов. С помощью публичных дискуссий, собраний и критических статей Дмитрий Гутов пытается найти в текстах Лифшица ответы на вопросы, которые ставит перед нами современное искусство.

Художник с помощью коллективной многолетней дискуссии пытается осознать взгляды советского философа на «модернизм» и на сложную ситуацию взаимодействия социальной реальности и искусства вообще. Но эти теоретические искания напрямую связаны и с практической деятельностью Гутова как современного художника. Так, многие работы художника и являются воплощением его выводов: работы с металлом, начиная с 2007 года, посвященные классическому искусству (например, воспроизведение графики Рембрандта или сюжетов древнегреческой вазописи как возвращение к классике и в то де время ее переосмысление)[archives.colta.ru/docs/22831 Дмитрий Гутов: четыре раздражающих фактора].

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий «Институт Лифшица»

– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.