«Руссо-Балт» Братолюбова — Некрасова (тип I)

Бронеавтомобиль «Руссо-Балт» Братолюбова — Некрасова (тип I) на шасси «Руссо-Балт С 24/40». Февраль 1915 года
Руссо-Балт Братолюбова — Некрасова (тип I)
Классификация	пушечно-пулемётный бронеавтомобиль
Боевая масса, т	3,7
Экипаж, чел.	6
История
Производитель	Мастерские А. А. Братолюбова
Годы разработки	1914—1915
Годы производства	1915
Годы эксплуатации	1915—1921
Количество выпущенных, шт.	6
Основные операторы
Бронирование
Тип брони	хромо-никелевая
Лоб корпуса, мм/град.	5,5
Борт корпуса, мм/град.	4
Корма корпуса, мм/град.	5
Днище, мм	4
Крыша корпуса, мм	4
Борт башни, мм/град.	5
Вооружение
Тип пушки	2 × 37-мм пушка Гочкисса (шасси «Руссо-Балт С 24/40») 1 × 37-мм морская пушка Максима — Норденфельда (шасси «Руссо-Балт D»)
Углы ГН, град.	90°
Пулемёты	3 × 7,62-мм «Максим», 9000 патронов
Подвижность
Тип двигателя	«Руссо-Балт», карбюраторный, рядный, 4-цилиндровый, жидкостного охлаждения
Мощность двигателя, л. с.	40
Скорость по шоссе, км/ч	37
Скорость по пересечённой местности, км/ч	~15
Колёсная формула	4 × 2
Тип подвески	зависимая, на 5 стальных рессорах, задняя поперечная

«Руссо-Балт» Братолюбова — Некрасова (тип I) (Тип один) — пушечно-пулемётный бронеавтомобиль Вооружённых сил Российской империи. Разработан в 1914—1915 годах с использованием шасси модели отечественной фирмы «Руссо-Балт». Проект бронировки был разработан штабс-капитаном Некрасовым при активном участии генерал-лейтенанта Р.А. Дурляхова (Дурляхера) и инженера-изобретателя А.А. Братолюбова. Всего в 1915 году в мастерских Братолюбова было изготовлено 6 бронеавтомобилей с различным составом вооружения, три из которых использовали шасси «Руссо-Балт D», и три — «Руссо-Балт С 24/40». По результатам испытаний, однако, бронеавтомобили были признаны малопригодными к использованию в войсках. В связи с этим, машины были переданы в войска для применения в качестве учебных. Позднее три бронеавтомобиля (на шасси «Руссо-Балт С 24/40») были переоборудованы в бронедрезины и в 1916—1917 годах в составе Броневого автомобильно-железнодорожного взвода участвовали в боях на Западном и Юго-Западном фронтах.

После Октябрьской революции бронеавтомобили, по всей видимости, оказались в распоряжении «красных», однако об их применении в ходе Гражданской войны отсутствуют. Последние бронеавтомобили этого типа были разобраны в 1920—1921 годах.

Литература

• Барятинский М. Б., Коломиец М. В. Бронеавтомобили русской армии 1906—1917 гг. — М.: Техника-молодёжи, 2000. — 108 с. — 2000 экз. — ISBN 5-88879-029-X.
• Коломиец М. В. Броня русской армии. Бронеавтомобили и бронепоезда в Первой мировой войне. — М.: Яуза, 2008. — 448 с. — (От двуглавого орла к красному знамени). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-27455-0.
• А. Г. Солянкин, М. В. Павлов, И. В. Павлов. И. Г. Желтов. Отечественные бронированные машины. XX век. — М.: Экспринт, 2002. — Т. 1. 1905—1941. — 344 с. — 2000 экз. — ISBN 5-94038-030-1.
• Холявский Г. Л. Энциклопедия бронетанкового вооружения и техники. Колесные и полугусеничные бронеавтомобили и бронетранспортёры. — Мн.: Харвест, 2004. — 656 c.: ил. — (Библиотека военной истории). — 5100 экз. — ISBN 985-13-1765-9.

Ссылки

• [www.aviarmor.net/tww2/armored_cars/ussr/ac_nekrasov.htm Бронеавтомобиль Некрасова/Руссо-Балт тип Д] (рус.). Aviarmor.net. Проверено 4 июля 2011. [www.webcitation.org/67eslcSqz Архивировано из первоисточника 14 мая 2012].

Бронетехника   Российская империя

Отрывок, характеризующий «Руссо-Балт» Братолюбова — Некрасова (тип I)

Так думал князь Андрей, слушая толки, и очнулся только тогда, когда Паулучи позвал его и все уже расходились.
На другой день на смотру государь спросил у князя Андрея, где он желает служить, и князь Андрей навеки потерял себя в придворном мире, не попросив остаться при особе государя, а попросив позволения служить в армии.


Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.