The Gauntlet и Grim Hunt
Поделись знанием:
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…
В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.
(перенаправлено с ««The Gauntlet» и «Grim Hunt»»)
| Перчатка / Зловещая охота | |
| The Gauntlet / Grim Hunt | |
 Промоизображение к выпуску The Amazing Spider-Man #612 (ноябрь 2009 год), художник Ади Гранов. Человек-паук на могиле Крэйвена-охотника. | |
| История | |
|---|---|
| Издатель | |
| Формат | |
| Периодичность |
Дважды в месяц |
| Даты публикаций |
ноябрь 2009 - июль 2010 |
| Количество выпусков |
The Gauntlet: 29 |
| Персонажи | |
| Создатели | |
| Сценаристы |
Марк Уэйд |
| Шрифт |
VC's Joe Caramagna |
The Gauntlet (рус. Перчатка) и Grim Hunt (рус. Зловещая охота) — сюжетные линии комиксов, опубликованные издательством Marvel Comics в 2009—2010 годах. Несколько номеров The Gauntlet являются подводящими к Grim Hunt, и потому две сюжетные линии связаны между собой. Обе написаны командой сценаристов, работавших над серией The Amazing Spider-Man (Зебб Уэллс, Марк Уэйд, Марк Гуггенхайм, Фред ван Ленте и Джо Келли), а первая, The Gauntlet не имеет строгого сюжета, а сосредоточена на описании жизни Человека-паука и его окружения, и описывает несколько историй с участием его старых врагов[1][2] как, например, Песочный человек, или других персонажей, например, Дэдпула[3]. Grim Hunt непосредственно следует за первой, и является сиквелом сюжетной линии Kraven's Last Hunt (рус. Последняя охота Крэйвена), вышедшей в 1987 году.
Синопсис
The Gauntlet
Обновлённый Доктор Осьминог возвращается в Нью-Йорк и похищает Мадам Паутину, а также Хамелеона, который был завербован Сашей и Анной Кравинофф после очередного поражения от Человека-паука. Мадам Паутину подвергают пыткам, чтобы узнать подробности о Человеке-пауке, а тем временем в город пребывает Дэдпул, нанятый Аной Кравинофф, дочерью Крэйвена-охотника, чтобы отвлечь Паука, пока она будет похищать Женщину-паук Мэтти Франклин.
Grim Hunt
После самоубийства Крэйвена-охотника его жена Саша начала подготавливать план его воскрешения. Она решила ослабить Человека-паука во всех направлениях — физически, социально и морально, чтобы подготовить его как жертву, кровь которой требуется для воссоединения Саши с покойным мужем, для чего похищает почти всех людей, наделённых паучьими способностями (так называемую Семью Человека-паука).
Коллекционные издания
- The Gauntlet
| Название | Включенные выпуски | Дата | ISBN |
|---|---|---|---|
| Spider-Man: Died in Your Arms Tonight | The Amazing Spider-Man #600-601, ежегодник #36 и материалы из Amazing Spider-Man Family #7, |
ноябрь 2009 | ISBN 0785144595 |
| Spider-Man: Red-Headed Stranger | The Amazing Spider-Man #602-605 | декабрь 2009 | ISBN 0785141588 |
| Spider-Man: Return of the Black Cat | The Amazing Spider-Man #606-611 и материалы из Web of Spider-Man #1 | январь 2010 | ISBN 0785142495 |
| The Gauntlet Book 1 — Electro & Sandman | The Amazing Spider-Man #612-616, Dark Reign: The List — Amazing Spider-Man и Web of Spider-Man (vol. 2) #2 |
февраль 2010 | ISBN 0-7851-4264-9 |
| The Gauntlet Book 2 — Rhino & Mysterio | The Amazing Spider-Man #617-621 и Web of Spider-Man (vol. 2) #3-4 | май 2010 | ISBN 0-7851-4265-7 |
| The Gauntlet Book 3 — Vulture & Morbius | The Amazing Spider-Man #622-625 и Web of Spider-Man (vol. 2) #5-6 | июнь 2010 | ISBN 978-0-7851-4611-7 |
| The Gauntlet Book 4 — Scorpion & Juggernaut | The Amazing Spider-Man #626-629 and #229-230 (оригинальный сюжет Nothing Can Stop the Juggernaut!) |
август 2010 | |
| The Gauntlet Book 5 — Kraven & The Lizard | The Amazing Spider-Man #630-633 и Web of Spider-Man (vol. 2) #6, | февраль 2011 | ISBN 0785146164 |
- Grim Hunt
| Название | Включенные выпуски | Дата | ISBN |
|---|---|---|---|
| Spider-Man: Grim Hunt | The Amazing Spider-Man #634-637, Web of Spider-Man (vol. 2) #7 и Grim Hunt Prologue and Spider-Man Origin Of The Hunter |
март 2011 | ISBN 0785146180 |
Напишите отзыв о статье "The Gauntlet и Grim Hunt"
Примечания
- ↑ [comics.ign.com/articles/102/1026877p1.html Spider-Man: Enter the Gauntlet - Comics Feature at IGN]. [www.webcitation.org/69vidteWS Архивировано из первоисточника 15 августа 2012].
- ↑ [marvel.com/news/comicstories.9900.FIRST_LOOK~colon~_January_2010_Spidey_Previews January 2010 Spider-Man Comic Book Previews]. Marvel.com. [www.webcitation.org/69viem3bZ Архивировано из первоисточника 15 августа 2012].
- ↑ Richards, Dave [www.comicbookresources.com/?page=article&id=22067 Deadpool Vs. Spidey! By Joe Kelly!]. Comic Book Resources (16 июля 2009). [www.webcitation.org/69vifz0Mv Архивировано из первоисточника 15 августа 2012].
Ссылки
- [comicbookdb.com/storyarc.php?ID=3769 Gauntlet] (англ.) на сайте Comic Book DB
- Обзоры
- [comics.ign.com/articles/104/1047537p1.html IGN: Amazing Spider-Man #612 Review]. [www.webcitation.org/67fIgdZcD Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].
- [www.comicbookresources.com/?page=user_review&id=1653 Comic Book Resources: Amazing Spider-Man #614 Review]. [www.webcitation.org/67fIlkXIf Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].
- [www.newsarama.com/comics/Amazing-Spider-Man-617-Review-100114.html Best Shots Extra: Amazing Spider-man #617 Reviewed]. [www.webcitation.org/67fIn5T4a Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].
- [comics.ign.com/articles/107/1070121p1.html IGN: Amazing Spider-Man #621 Review]. [www.webcitation.org/67fNOGIiZ Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].
- [www.newsarama.com/comics/Best-Shots-Comic-Reviews-100405.html PELLET REVIEWS! Amazing Spider-Man #627 (review by George Marston)]. [www.webcitation.org/67fNT9QxF Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].
|
Это заготовка статьи о Marvel Comics. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий The Gauntlet и Grim Hunt
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…
В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.
