Ñ

Буква латиницы N с тильдой
Ññ
Изображение
◄ Í Î Ï Ð Ñ Ò Ó Ô Õ ► ◄ í î ï ð ñ ò ó ô õ ►
Характеристики
Название	Ñ: latin capital letter n with tilde ñ: latin small letter n with tilde
Юникод	Ñ: U+00D1 ñ: U+00F1
HTML-код	Ñ: Ñ или Ñ ñ: ñ или ñ
UTF-16	Ñ: 0xD1 ñ: 0xF1
URL-код	Ñ: %C3%91 ñ: %C3%B1
Мнемоника	Ñ: Ñ ñ: ñ

Ñ, ñ (N с тильдой) — буква расширенной латиницы. В испанском алфавите является 15 буквой, обозначает звук [ɲ]^? и называется исп. eñe. Кроме испанского, буква используется в татарском, крымскотатарском и бретонском алфавитах, а также в алфавитах, созданных на основе и под влиянием испанского: галисийском, астурийском, арагонском, кечуа, аймара, филиппинском и др.

В испанском стала употребляться как самостоятельная буква только с ХV века и с тех пор считается символом испанского языка и всей испаноязычной общины мира (Испанидад). Попытки игнорировать букву на клавиатуре компьютеров, произведённых в англоязычных странах, где Ñ не используется, вызвали настоящую волну культурных протестов в 1990-х годах. Благодаря общественному резонансу, одни из первых модификаций традиционной английской латиницы прошли в интернете с конца 2001 года, когда стало возможным использовать букву в написании доменов. 21 сентября 2005 года Чили первой ввела доменные имена с буквой Ñ, а также испанскими диакритиками.

Происхождение

Так как новый звук не имел в латинском алфавите буквы, его поначалу записывали разными^{[какими?]} лигатурами. Отдельной буквой Ñ стала лишь в ХV веке. При этом она также некоторое время употреблялось и в португальском языке, однако любовь португальского королевского двора к поэзии на галисийско-португальском и каталонском языках привела к замене ñ на сочетание «nh». Современный каталонский язык в свою очередь использует сочетание «ny». Близкие испанскому галисийский, астурийский и арагонский алфавиты сохраняют ñ, хотя письменность на них спорадична. Испанская буква попала в другие языки колоний Испании и не только.

В испанском буква происходит от диграфа nn. Две буквы nn стали писаться одна над другой и верхняя в конечном счёте выродилась в надстрочную тильду.

Этимология

Этот звук аналогичен по происхождению и звучанию подобному же звуку во французском, португальском и итальянском языках, хотя в этих языках для его передачи используются различные диграфы. Единый звук развился в народно-латинской речи Западной Романии после III века из упрощённых сочетаний nn, mn, а также усечения ni:

• исп. annum > аñо «год», damnum > daño «ущерб», Hispania > España «Испания», mania > maña «мания»
• фр. Espagne (только из ni)
• порт. Minho (только из ni)

Примечательно, что Восточную Романию данные изменения не затронули: ср. (рум. an, damn, mînie. Сочетание ni палатализовалось по славянскому образцу, в передней части нёба, в более позднее время — ань/ani.

См. также

• Список латинских букв
• Диакритические знаки

Отрывок, характеризующий Ñ

Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.