Ёсимицу

Ёсимицу
吉光
Ёсимицу в Tekken Tag Tournament 2
Игровая серия	Tekken и Soul
Первое появление	Tekken (1994)
Художник	Ая Такэмура (Tekken 3, Tekken 4, Tekken Tag Tournament, Soulcalibur II, Soulcalibur III)
Озвучивание	По-английски: Фил Шеридан (Soulcalibur II) Митч Урбан (Soulcalibur III, Soulcalibur IV) По-японски: Кацухиро Харада (Tekken 1 - Tekken Tag Tournament) Нобуюки Хияма (Soulcalibur, Soulcalibur II, Soulcalibur III) Норио Вакамото (Soulcalibur IV, Soulcalibur V) Томокадзу Сэки (Tekken 4 — настоящее время)
Живое исполнение	Гэри Рэй Стэрнс (фильм Tekken)
Дополнительная информация
Возраст	Неизвестно
Вид (раса)	Человек
Место рождения	Япония Япония
Стиль боя	Мандзи-стиль ниндзюцу

Ёсимицу (яп. 吉光 Ёсимицу, ромадзи: Yoshimitsu) — персонаж серий файтингов Tekken и Soul. Он впервые появляется в игре Tekken и появляется во всех продолжениях и ответвлениях серии. Кроме того, предшественник Ёсимицу с таким же именем, оружием, кланом и основной информацией, был включён в ещё одну серию файтингов от Namco Soul в качестве секретного персонажа, дебютировав в Soulcalibur. Персонаж был хорошо принят как фанатами обеих серий, так и критиками.

Дизайн персонажа

Имя Ёсимицу состоит из иероглифа 吉, который переводится как «счастье» или «удача», и иероглифа 光, обозначающего слово «свет». В серии Tekken, меч Ёсимицу был похож на тати, и остаётся до сих пор в артах. Однако, начиная с Tekken 3, из лезвий исходит энергия, придавая ему вид светового меча (хотя в некоторых играх, как Tekken 4, герой в руках держит нормальную катану).

Появления в играх

Серия Tekken

Ёсимицу впервые появляется в игре Tekken. В истории Кунимицу в Tekken 2 упоминается, что меч Ёсимицу передаётся из поколения в поколение лидерам клана Мандзи, а предыдущий лидер должен ритуально принести себя в жертву, чтобы меч поглотил его силу и мастерство. В истории Ёсимицу принимает участие в турнире в качестве приманки, чтобы другие члены клана Мандзи могли украсть средства турнира незамечено. Ёсимицу узнаёт о борце сумо по имени Ганрю, который якобы владеет рангом Ёкудзуна. Это неуважение к сумо бесит Ёсимицу, и он побеждает Ганрю. В более позднее время Ёсимицу проникает в лабораторию доктора Босконовича, чтобы украсть его устройство вечной энергии. Хотя Ёсимицу теряет свою руку во время побега, Босконович помогает потерпевшиму залечить травму и имплантирует ему механический протез. В благодарность за его помощь, Ёсимицу обещает помочь Босконовичу, когда он будет в ней нуждаться. В Tekken 2 Ёсимицу узнаёт, что доктор Босконович был похищен Мисимой Зайбацу, и участвует во втором турнире «Железного Кулака», чтобы спасти его. Кунимицу — бывшая участница клана Мандзи — возвращается в турнир, чтобы украсть тати. Ёсимицу побеждает её и уходит из турнира, чтобы спасти доктора, узнав его местонахождение.

Позже Ёсимицу посетил Босконовича, который страдал от болезни. Ёсимицу заметил, что доктор построил криогенную машину сна. Босконович сказал ему, что болезнь может быть вылечена только с использованием крови Огра — бога борьбы и разрушений, — который недавно пробудился от глубокого сна. Ёсимицу принимает участие в турнире «Король Железного Кулака 3» для получения крови. Во время турнира на него охотится Брайан Фьюри — киборг, посланый доктором Эблом, чтобы убить его и захватить доктора Босконовича. Ёсимицу удаётся бежать. В итоге герой собирает останки Огра после битвы последнего с Дзином Кадзамой.

Два года спустя Ёсимицу понял, что будущее его клана идёт на убыль из-за постоянного отсутствия необходимых финансовых средств и людских ресурсов. Когда он услышал о турнире «Король Железного Кулака 4», он запланировал сформировать альянс с «Мисима Дзайбацу». Он вступает в турнир. Во время ограбления штаба «Мисима Дзайбацу» ближе к концу четвёртого турнира, Ёсимицу обнаружил без сознания Брайана Фьюри. Он взял его в лабораторию Босконовича, а сам доктор предложил Брайану создать ему новое тело, так как его старое плохо функционирует. Босконович вводит ему препарат, чтобы Брайан надолго уснул. Однако, когда Ёсимицу посетил лабораторию Босконовича через месяц, он нашёл комплекс полностью уничтоженным, а почти все члены клана Мандзи были мертвы. Брайана на месте не оказалось. Ёсимицу принимает участие в турнире «Король железного кулака 5», чтобы найти его и отомстить за смерть своих товарищей. Пытаясь найти Брайана, Ёсимицу узнаёт, что его меч ослабевает. Если меч не убивает злодеев в течение длительного периода времени, то он начинает забирать силы у своего владельца, в то время как владелец теряет не только силы но и разум. Ёсимицу решает использовать второй меч Фумакэн, чтобы восстановить баланс своего основного меча и участвует в турнире «Король железного кулака 6».

Он также один из четырёх персонажей серии, который появился во всех играх серии.

Серия Soulcalibur

Предшественник Ёсимицу впервые появился в игре Soulcalibur. После того, как герой отказал властолюбивому господину Ода Нобунаге в альянсе, Ёсимицу позже обнаруживает, что его деревня была уничтожена. При попытке бороться с армией Нобунаги, Ёсимицу теряет руку. Он ищет меч «Soul Edge», чтобы отомстить Нобунаге. Во время медитации Ёсимицу приходит к выводу, что если бы он часто обращал внимание на меч, он был бы не лучше, чем Нобунага или Кошмар. Когда Ёсимицу достигает замка, где есть «Soul Edge», он обнаруживает, что рядом есть также другой меч «Soul Calibur».

В серии Soul Ёсимицу использует катану и атакует со стилем Мандзи Ниндзицу. Оружие похоже на обычную катану, но имеет много уникальных особенностей, которые Ёсимицу совмещает с уникальным стилем Мандзи. Меч был выкован секретным методом, который передавался из поколения в поколение кланом Мандзи. После того как клан был уничтожен, Ёсимицу дал клятву отомстить именно при помощи своего меча. Кроме того, на спине Ёсимицу имеет сасимоно, который также используется в качестве оружия. В Soulcalibur II Ёсимицу обнаруживает, что его катана была пропитана негативной энергией из замка, и поэтому решает избавить его клинок от зла. Вскоре меч украл Вольдо. Опасаясь, что если оружие попадёт в чужие руки, у Ёсимицу отберут катану, в процессе обнаружения фрагмента меча «Soul Edge». Желая уничтожить все фрагменты, которые распространились по всей земле, Ёсимицу образует группу рыцарских воров, известная как Мандзитоу. Группа была создана для того, чтобы делать добро и найти фрагменты меча.

Ёсимицу возвращается в Soulcalibur III, где он хочет украсть фрагменты «Soul Edge». Ограбление срывается Тирой. Позже, Тира убила одного из членов его клана, в результате чего Ёсимицу ищет её и «Soul Edge» в Soulcalibur IV. В Soulcalibur V, первый Ёсимицу был ритуально сменён младшим. Тайные наследственные ритуалы делают Ёсимицу бессмертным для посторонних и подразумевается, что он живёт до сих пор в современном мире, в воплощении персонажа из серии Tekken.

Прочие появления

Ёсимицу появился и в других играх Namco. Например, он в своем костюме из Tekken 3 появлялся как бонусный персонаж в игре Anna Kournikova's Smash Court Tennis для PlayStation, а его «энергетический меч» является одной из открываемых ракеток. Меч Ёсимицу является также доступным оружием в Tekken спин-офф игре Death by Degrees. Он появляется в игре кроссовере созданной Capcom Street Fighter X Tekken, с его официальным партнером Рэйвеном.

Игровой процесс

Согласно официальному описанию Namco, боевой стиль Ёсимицу «включает в себя смесь ниндзюцу, атак мечом, а также специальные позиции. Владея мечом, он имеет много атак, которые используют его меч. Он может выполнять комбо атаки с ним, использовать его для пронзания своего противника, и вращать его в своей механической левой руке как ветряную мельницу (он может также использовать этот метод, чтобы летать)». Ёсимицу имеет много быстрых атак, как например его летающее колено (Фубуки) и его многочисленные вращающиеся атаки, но если слишком долго использовать некоторые из этих спиннинг атак у Ёсимицу может закружиться голова. Ёсимицу также обладает многими приёмами со странными свойствами, как например его «Харакири» приём который отнимает большую часть его собственного здоровья и он единственный персонаж, который имеет способность восстановить своё здоровье полностью. Многие из его приёмов очень ситуативные, что делает этого персонажа интересным для более продвинутых игроков.

В Tekken 6, Ёсимицу получает второй меч, Фумакэн и использует его наряду со своим старым мечом. Из-за этого изменения множество приёмов были обновлены, что сделало его интереснее для его существующих фанатов а также привлекло новых игроков. Согласно IGN, в Soulcalibur IV «новые игроки часто оказываются в растерянности относительно того, как обращаться с персонажем, но как только они начинают играть за него, Ёсимицу становится истинной силой природы.»

В других медиа

Ёсимицу появляется в мультфильме Tekken: The Motion Picture в качестве камео. Герой также появляется в фильме Tekken, где он борется и проигрывает Дзину Кадзаме. Персонажа играл актёр Гэри Рэй Стэрнс. Он также упоминался в фильме Tekken: Blood Vengeance.

В 2006 году Namco и MegaHouse выпустили фигурку с Ёсимицу, честь выхода игры Tekken 5. Ещё две были выпущены компанией Bandai в 2009 году. Фигурка Ёсимицу из Tekken Tag Tournament 2 была выпущена Kotobukiya, в 2012 году.

Восприятие

Персонаж получил положительные отзывы как критиков, так и публики. Согласно опросу поклонников серии Soul, проведённому издательством Namco в 2002 году, Ёсимицу занял шестое место среди самых любимых персонажей серии, набрав 4,56 % голосов. Он занял также шестое место в списке из десяти лучших бойцов IGN, составленном в 2008 году. Критик из 1UP.com назвал его самым странным персонажем в «Soulcalibur IV». В 2010 году портал We Do Games включил Ёсимицу в десятку лучших персонажей файтингов. В 2011 году сайт Machinima.com назвал персонаж лучшим нинздя в компьютерных играх, а рецензенты из журнала Play поставили персонаж на пятое место в десятке лучших ниндзя в играх, изданных на консоли PlayStation. Сайт UGO Networks отметил костюм героя в «Tekken 5». В 2012 году Рич Найти из журнала Complex назвал Ёсимицу самым быстрым ниндзя в играх, но критиковал странный и чуждый дизайн, в то время как веб-сайт GamesRadar поставил его в тройку лучших персонажей файтингов, отметив, что самой впечатляющей чертой героя являются его костюмы.

В преддверии выхода игры «Street Fighter X Tekken» сайт GamesRadar включил в список наиболее ожидаемых схваток бой между Ёсимицу и Содомом, журнал NowGamer поставил на четвёртое место в подобном списке бой между Ёсимицу и Вегой, предположив, что такой бой стал бы головокружительной демонстрацией быстрых атак на экране, а сайт FHM — схватку Ёсимицу с Дальсимом.

Ссылки

• [uk.stars.ign.com/objects/142/14235804.html Ёсимицу] (англ.) на сайте IGN
• Ёсимицу (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Ёсимицу

От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.


Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.