Кодама, Ёсио

Ёсио Кодама

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Ёсио Кодама (яп. 児玉 誉士夫, 18 февраля 1911 — 17 января 1984) — известный криминальный деятель времён расцвета организованной преступности в Японии. Самый известный куромаки, или закулисный «серый кардинал», XX столетия, он был активен на политической арене Японии и в преступном мире с 1950-х до начала 1970-х годов.

Родился в японском городе Нихоммацу. В юности Кодама жил с родственниками в оккупированной японцами Корее и в течение этого времени сформировал ультранационалистическую группу с намерением убить различных японских политических деятелей. Он был пойман и приговорён к тюремному сроку на три с половиной года.

После его освобождения японское правительство наняло Кодаму, чтобы помочь наладить поставки для японской военной экономики из континентальной Азии в Японию. Он достиг этого через сеть помощников, которую он создал в течение того времени, пока работал в Корее в молодости. Кодама был вовлечён в торговлю наркотиками в это время, перевозя опиаты в Японию наряду с поставками, за которые ему платило правительство, занимаясь, таким образом, контрабандой. Он сформировал обширную сеть помощников и заработал состояние — более чем 175 миллионов долларов США, — которое делало его одним из самых богатых людей в Азии в то время.

После окончания Второй мировой войны Кодама был арестован Соединёнными Штатами как военный преступник. Он сидел в тюрьме Сугамо с Рёити Сасакавой, где эти двое стали друзьями на долгие годы. Находясь в заключении, он написал свой «Дневник Сугамо» (хроника его жизни в тюрьме) и «Я был побеждён» (автобиографическая работа).

Американское разведывательное ведомство позже обеспечило его освобождение в обмен на его помощь в борьбе с коммунизмом в Азии. Кодама, будучи правым ультранационалистом, активно приступил к своим новым обязанностям, используя своё состояние и сеть контактов, чтобы подавить трудовые споры, уничтожать сочувствующих коммунизму и иными способами бороться с социалистическими веяниями в Японии. В 1949 году ЦРУ заплатило ему, чтобы провезти контрабандой партию вольфрама из Китая. Груз так и не прибыл, но Кодама получил свои деньги.

Кодама использовал свою власть в якудза, чтобы подавлять что-либо, что он считал даже минимальным проявлением коммунизма или антинационализма. В 1947 он приказал, чтобы Мэйраки-гуми, связанная с ним банда, подавила рабочее движение на угольной шахте Хокутан. Он также предложил свою поддержку антикоммунистической правой Либерально-демократической партии. Тесно сотрудничал с ультраправой организацией Сатоси Акао.

Во время этого периода Кодама использовал свои связи в преступном мире, чтобы помочь объединить различные банды, которые очень распространились в стране в годы сразу после Второй мировой войны. Недолго существовавший Канто-кай, преступная организация, был самым видным примером этих усилий. Он также посредничал в перемирии между Ямагути-гуми и Тосэй-кай, возглавляемой его коллегой Хисаюки Матии.

Кодама был также вовлечён во многие скандалы послевоенной эры, во многие из которых были также вовлечены фирмы Соединённых Штатов и ЦРУ. Самым известным из них был Локхидский скандал в 1970-х годах, которым был крупно «отмечен» конец его карьеры. После этого события разочарованный ультранационалист Мицуясу Маэно попытался убить Кодаму, атаковав его дом в Токио на самолёте, став камикадзе, но эта попытка не удалась.

Кодама умер во сне от удара 17 января 1984 года.

Ссылки

• [www.trutv.com/library/crime/gangsters_outlaws/gang/yakuza/3.html Crime Library — Yakuza godfathers]
• [metropolis.japantoday.com/BigInJapan/371/biginjapaninc.htm Биография]

Отрывок, характеризующий Кодама, Ёсио

– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».