Цукиока Ёситоси
| Цукиока Ёситоси | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Жанр: | |
Цукиока Ёситоси (Тайсо Ёситоси) (яп. 月岡 芳年?, 1839—1892) — японский художник. Он известен как последний великий мастер Укиё-э, японской гравюры на дереве. Также Цукиока Ёситоси считается одним из главных инноваторов. Его карьера охватывает две эпохи — последние годы феодальной Японии и первые годы современной Японии после реставрации Мэйдзи. Как и многие другие японцы он интересовался новыми вещами привнесёнными из остального мира, однако, со временем, его всё больше стала волновать потеря многих аспектов традиционной японской культуры, среди которых традиционная гравюра по дереву. В то время как Япония адаптировала западные методы репродукции искусства, такие как фотография и литография, он работал в старой манере. В Японии, которая отказывалась от своего прошлого он, практически в одиночку, сумел поднять искусство Укиё-э на новый уровень.
После смерти художника, его слава продолжала расти как на Западе, так и в Японии и, в настоящее время, он почти повсеместно признаётся как наиболее выдающийся художник своей эпохи.
Напишите отзыв о статье "Цукиока Ёситоси"
Ссылки
- [www.sinister-designs.com/graphicarts/yoshitoshi.html Цукиока Ёситоси] — Содержит изображения многих его работ
- [www.artcyclopedia.com/artists/yoshitoshi_tsukioka.html Цукиока Ёситоси Online]
- [yoshitoshi.verwoerd.info/ 100 видов луны] — Полное собрание цикла
Отрывок, характеризующий Цукиока Ёситоси
В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
