Ё Ун Хён

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ё Ун Хен»)
Перейти к: навигация, поиск
Ё Унхён
여운형
Дата рождения:

25 мая 1886(1886-05-25)

Место рождения:

Янпхён, Чосон

Дата смерти:

19 июля 1947(1947-07-19) (61 год)

Место смерти:

Сеул, Американская зона оккупации Кореи

Гражданство:

Чосон, Корейская империя Корейская империя, Японская империя Японская империя

Вероисповедание:

протестант

[www.mongyang.org/ gyang.org]

Ё Унхён (кор. 여운형?, 呂運亨?</span>) — известный участник движения за независимость Кореи от Японии левого толка. Одна из немногих фигур современной истории, одинаково уважаемых как в Южной, так и в Северной Корее.



Биография

Ё Унхён родился в городе Янпхён 25 мая 1886 года в семье местного феодала (янбана).

В 1907 году он начал изучать Библию и обратился в христианство. В 1910 году порвал с феодальными традициями, освободив принадлежавших его семье слуг. В 1911 году был уволен из школы в Канныне и поступил в семинарию в Хэйдзё (Пхеньяне), где проучился 2 года. В 1914 году уехал в Нанкин (Китай) изучать английскую литературу. В 1917 году встречался с Сунь Ятсеном и тайно посетил Корею. В 1918 году основал Молодёжную партию новой Кореи.

В 1919 году группа корейских интеллигентов в Шанхае создала организацию «Временное правительство Кореи» и объявила себя легитимным правительством Кореи в изгнании. Одним из них был Ё Унхён, ставший «заместителем министра иностранных дел». Ранее он был в числе политических и религиозных деятелей, подписавших декларацию независимости Кореи, оглашённую 1 марта 1919 года. В ноябре этого же года он даже посетил метрополию выступил с речью о праве корейцев на жизнь.[1][2]

В 1920 году он вступил в Корейскую коммунистическую партию, а в 1922 году принял участие в работе I конгресса трудящихся Дальнего Востока, организованного Коминтерном, и беседовал с В. И. Лениным о перспективах антиимпериалистического движения в Азии. 1924 году Ё вступил в Гоминьдан, а также во входящую в него в этот период Коммунистическую партию Китая.

В 1929 году Ё стал тренером футбольной команды Фуданьского университета и сопровождал её на тренировочных играх в Юго-Восточной Азии, попутно выступая с антиколониальными речами — на Филиппинах, в Сингапуре и других местах. Наконец, по этой причине он был арестован британской полицией после возвращения в Шанхай, передан японцам и приговорён к трём годам заключения.

После своего освобождения в 1932 году Ё Унхён начал активную деятельность, направленную на получение Кореей независимости. Так, в 1935 году он открыл в Асане мемориал легендарного корейского адмирала Ли Сунсина, отразившего японское вторжение в XVI веке. Параллельно с 1934 года Ё Унхён возглавлял Корейский спортивный совет. Когда на Олимпиаде в Берлине 1936 года корейский марафонец Сон Гиджон (выступавший под японским именем Сон Китэй) завоевал золотую медаль, возглавляемая Ё Унхёном с 1933 года газета Чосон чунан ильбо разместила фотографию чемпиона без флага Японской империи на форме. За это Ё был уволен, а на выпуск «Чосон чунан ильбо» был наложен мораторий, который не был отменён до конца японского правления.

Во время Второй мировой войны в 1942—1943 годах Ё Унхён находился в японской тюрьме, обвинённый в нарушении закона «Об охране общественного порядка». 10 августа 1944 года он выступил инициатором создания «Братства за восстановление Кореи». К этому моменту он стал достаточно известной фигурой, и в 1945 году последний генерал-губернатор Кореи Абэ Нобуюки поручил генеральному инспектору Эндо Рюсаку вести переговоры с Ё относительно независимости Кореи. Ё Унхён провозгласил в Корее Корейскую народную республику и дал японцам гарантии безопасности. Однако это государство не было признано ни США, ни СССР, поделившими Корейский полуостров между собой.

В последние два года своей жизни Ё пытался, без особого успеха, объединить южнокорейских левых. В 1947 году он был убит молодым членом правой националистической группы Хан Джигыном.

Напишите отзыв о статье "Ё Ун Хён"

Ссылки

  • [100.nate.com/dicsearch/pentry.html?s=K&i=246232&v=44 여운형](кор.)
  • [news.naver.com/main/read.nhn?mode=LSD&mid=sec&sid1=103&oid=033&aid=0000015152 ‘세계사적 개인’이었던 민주주의자 여운형 ①](кор.)
  • [news.naver.com/main/read.nhn?mode=LSD&mid=sec&sid1=103&oid=033&aid=0000015197 ‘세계사적 개인’이었던 민주주의자 여운형 ③](кор.)
  • [www.kbs.co.kr/end_program/1tv/sisa/manhistory/vod/1339210_968.html <KBS Documentary> Yuh Woon-Hyung]
  • [www.asianresearch.org/articles/1853.html Who was Yo Un-Hyung?]
  • [www.asianresearch.org/articles/1854.html Who was Yo Un-hyung? (Part II)]
  • [www.mongyang.org Mongyang Memorial Society](кор.)
  • Ministry of Patriots and Veterans Affairs, 독립유공자 공훈록 — [narasarang.mpva.go.kr/person_search/merit_search_view.asp?idx=10323&content=여운형 Yeo Woon-hyung](Korean)
  • [news.naver.com/main/read.nhn?mode=LSD&mid=sec&sid1=103&oid=001&aid=0001755608 <신간> '여운형을 말한다']((кор.)

Примечания

  1. [news.naver.com/main/read.nhn?mode=LSD&mid=sec&sid1=103&oid=033&aid=0000015152 ‘세계사적 개인’이었던 민주주의자 여운형]
  2. [www.kbs.co.kr/end_program/1tv/sisa/manhistory/vod/1339210_968.html KBS Documentary],[www.youtube.com/watch?v=4pL1MjBlc3w&feature=related KBS Documentary PartII](Youtube)

Отрывок, характеризующий Ё Ун Хён

– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…