АБДЕМ
АБДЕМ (А.Б.Д.Е.М.) — коллективный псевдоним группы переводчиков, существовавшей в 1920-е годы. Группа включала А. В. Болдырева, А. И. Доватура, А. Н. Егунова, А. М. Миханкова и Э. Э. Визеля.
Члены группы входили в число тех, кто собирался у С. А. Жебёлева и И. И. Толстого.
Группа перевела совместно романы Ахилла Татия и Гелиодора[1]. АБДЕМ, работающий как кружок или семинар, дружескими связями пересекался с группой М. М. Бахтина и с членами объединения ОБЭРИУ; травестированные изображения их сборищ можно найти в романах и стихотворениях К. К. Вагинова[2].
В конце 1920-х — начале 1930-х годов группа приступила к подготовительной работе над текстом Флавия Филострата.
Прекращение существования группы было связано с тем, что участник переводов Ахилла Татия, принадлежавший к игровому и философскому сообществу «Космическая академия наук», был арестован за принадлежность к этой академии.
В ходе допросов он составил под диктовку следователей проект государственного устройства «Российской монархии», в котором важные посты предназначались И. И. Толстому, А. Н. Егунову и А. И. Доватуру. Все трое были арестованы. Вскоре Толстого освободили, а Егунов и Доватур были осуждены на длительные сроки.
Напишите отзыв о статье "АБДЕМ"
Примечания
- ↑ «Античное общество: проблемы политической истории» межвузовский сборник. — Изд-во Санкт-Петербургского университета, 1997 год. Стр. 214.
- ↑ Послесловие к книге К. Вагинова «Опыты соединения слов посредством ритма», изд-во «Книга», 1991 год, ISBN 5-212-00565-5
Литература
- «Московский наблюдатель», выпуск 8-9 за 1991 год
Отрывок, характеризующий АБДЕМ
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
