АРГО-РИСК

АРГО-РИСК
Страна	Россия Россия
Основано	1993
Адрес	Москва
Главный редактор	Дмитрий Кузьмин

К:Издательства, основанные в 1993 году

АРГО-РИСК — российское издательство, специализирующееся на издании современной русской поэзии и прозы. Работает в Москве.

Первые книги издательства, стихотворные сборники Николая Звягинцева и Полины Барсковой, вышли в середине 1993 года благодаря пожертвованию филолога Валентины Полухиной.

По мнению социолога Александра Тахировича Бикбова, «АРГО-РИСК» относится к числу проектов, в рамках которых осуществляет свою культурную экспансию «поколение культурных и политических нонконформистов конца 1980-х — начала 1990-х». Илья Кукулин отмечал, что «АРГО-РИСК» — «яркий образец поискового издательства: результаты деятельности таких издательств сказываются не сразу, но именно через них открываются миру новые течения в литературе». Критик Игорь Гулин подчёркивает, что работа издательства — «одна из тех осей, на которых современная русская поэзия держится как единое интеллектуальное пространство (имея в виду, конечно, определённый сегмент поэзии, направленный на поиск нового)». По мнению поэтессы Наталии Черных,

Проект представляет самое новое и необычное в современной литературе. И, кроме того, — не самое раскрученное, но достойное внимания не менее чем раскрученное. То есть — вектор в будущее.

—

Отмечалось также, что «все годы своего существования это издательство строго соблюдало серийный принцип, взяв его на вооружение на несколько лет раньше <…> безусловного брендирования в исполнении издательств массовой литературы. У „АРГО-РИСКа“ были серии „Книги из сети“, „Тридцатилетние“ и сыгравшая крайне важную роль в истории современной русской поэзии серия „Библиотека молодой литературы“». Среди более поздних серий издательства внимание критики привлекла серия «Поколение», издающаяся совместно с молодёжной литературной премией «Дебют». При этом, по словам главного редактора издательства, Дмитрия Кузьмина, тиражи большинства книг составляют 300—500 экземпляров, «учитывая паралич книжной дистрибуции», так что их издание нацелено не столько на доведение текстов до читателей (для этого тексты книг полностью размещаются в Интернете), а на легитимацию авторов в профессиональном сообществе. Критические замечания специалистов вызывало оформление книг издательства, «имеющего своё лицо именно потому, что все его книги выглядят откровенными самоделками, и даже их дешёвая бумага, скверная печать и случайный выбор шрифтов кажутся почти осознанными художественными приёмами», — впрочем, тот же критик отмечал в качестве «яркой работы» оформление выходившего в «АРГО-РИСКе» альманаха русских хайку «Тритон», а по мнению другого рецензента, одна из серий издательства отличается «скупым и стильным оформлением».

За книги, вышедшие в издательстве, их авторы удостаивались премии «Московский счёт» (Станислав Львовский, 2003; Фёдор Сваровский, 2008; Кирилл Корчагин, 2012; Денис Ларионов, 2013), Премии Андрея Белого (Александр Скидан, 2006; Владимир Аристов и Сергей Круглов, 2008; Николай Кононов, 2009; Василий Ломакин, 2012), Русской премии (Алексей Цветков, 2011), Премии Международной ассамблеи фантастики «Портал» (Линор Горалик, 2012), премии «Различие» (Олег Юрьев, 2014).

Ссылки

• [www.litkarta.ru/russia/moscow/institutions/argo-risk/ АРГО-РИСК] на сайте «Новая литературная карта России»

Отрывок, характеризующий АРГО-РИСК

– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.