АТИС

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
У этого термина существуют и другие значения, см. Атис (значения).

АТИС — это общепринятая[1][2] транслитерация от английского ATIS (automatic terminal information service – служба автоматической передачи информации в районе аэродрома). Служба «предназначена для того, чтобы обеспечить пилота полным объёмом информации об аэродроме, необходимой ему, чтобы принять чёткое решение о заходе и посадке или взлёте».[1] Служба АТИС осуществляет приём, обработку и вещание метеорологической, аэродромной и орнитологической информации для аэродрома в соответствии с международными и российскими стандартами для сводок АТИС.

Служба АТИС является элементом полётно-информационного обслуживания и играет второстепенную, вспомогательную роль в аэронавигационном обслуживании полётов, где безусловным приоритетом обладает диспетчерское обслуживание.

Использование АТИС позволяет снизить нагрузку на диспетчера службы движения, делая ненужной передачу одних и тех же сведений каждому новому экипажу в зоне его ответственности.





Особенности работы системы

Передача информации осуществляется на определённой для каждого аэродрома частоте, которую можно уточнить по навигационным сборникам. Информация передаётся непрерывно и циклично, то есть сообщение, обычно длительностью не больше минуты, повторяется снова и снова. В международных аэропортах АТИС вещает как на русском, так и на английском языке, иногда на разных частотах.

Сводки АТИС бывают очередные и специальные. Очередные сводки формируются в 00 минут и 30 минут каждого часа. Специальные сводки формируются при существенных изменениях погодных условий (понятие «существенный» подразумевает переход через определенные критерии) или изменении в навигационной информации, влияющей на производство полетов в районе аэродрома. При формировании сводки АТИС каждому новому сообщению присваивается буквенный индекс. Этот код (буква латинского алфавита) передаётся в начале и в конце каждого сообщения посредством фонетического алфавита (например, A — Alpha, B — Bravo, C — Charlie и т. д.). При выходе на связь с диспетчером экипаж указывает код последнего прослушанного сообщения АТИС. Таким образом диспетчер всегда знает, имеет ли пилот самую свежую информацию и, при необходимости, просит его прослушать новое сообщение.

Сообщения формируются с соблюдением общих требований по авиационной фразеологии (например, особое произношение букв, цифр и т. п.).

Содержание сообщения АТИС

Содержание сообщения АТИС регламентировано соответствующими нормативными документами[3].

Особенности метеорологического обеспечения АТИС

Стандартами ИКАО и нормативными документами РФ предусмотрено, что для формирования сообщений АТИС как и для использования диспетчерским составом предоставляется метеорологическая информация в форме так называемых местных сводок.[2] Хотя информация местных сводок и сводок, отправляемых за пределы аэродрома (сводки METAR/SPECI) группируется во многом схожим образом (ветер, видимость и дальность видимости на ВПП, явления погоды, облачность и т.д.), между ними существует принципиальная разница. Местные сводки содержат более оперативную и более конкретную информацию, предназначенную для немедленного использования, а сводки METAR/SPECI – для ознакомления с метеоусловиями на аэродроме.

Основные отличия между этими видами сводок следующие:

  • Ветер
Местные сводки. Указывается основная ВПП и приводятся данные, репрезентативные для её порога. Данные определяются осреднением за 2 минуты; учитывается (по российским правилам) поправка на магнитное склонение; кроме приземного ветра предоставляется информация о ветре на высотах.
METAR/SPECI. Данные определяются осреднением за 10 минут; магнитное склонение не учитывается; рабочая полоса не указывается, определяются характеристики ветра, репрезентативные для аэродрома в целом.
  • Видимость
Местные сводки. Определяется видимость вдоль ВПП. Осреднение за 1 минуту; используются данные, относящиеся к зоне приземления на основной ВПП.
METAR/SPECI. Определяется преобладающая видимость. При значительной разнице по направлениям определяются максимальная и минимальная видимости с их направлениями. Осреднение за 10 минут. Информация репрезентативна для аэродрома.
  • Дальность видимости на ВПП
Местные сводки. Осреднение за 1 минуту. Тенденция не определяется. Используются данные, относящиеся к зоне приземления на основной ВПП, а при необходимости и к середине и концу ВПП.
METAR/SPECI. Осреднение за 10 минут.
  • Явления погоды
Местные сводки. Явления погоды на аэродроме.
METAR/SPECI. Явления погоды на аэродроме и в окрестностях.
  • Облачность
Местные сводки. ВНГО и вертикальная видимость определяются с дискретностью 10 м (по российским правилам).
METAR/SPECI. Дискретность измерений 30 м (100 футов).

Пример сообщения АТИС

Цитируется по приказу ФСВТ России и Росгидромета[3]:

  • На русском:

Хабаровск АТИС. Информация Лима. Семнадцать тридцать. Заход ИЛС ВПП двадцать три левая. Влажная, местами покрыта мокрым снегом до семь мм. Сцепление ноль тридцать пять, ноль тридцать два, ноль тридцать четыре. Для взлета ВПП двадцать три правая. Мокрая, сцепление ноль четыре. Эшелон перехода тысяча восемьсот. Огни порога не работают. В районе аэродрома и на предпосадочной прямой возможны стаи птиц. Ветер у земли: пятьдесят градусов шесть, порывы десять. Высота сто. Двадцать градусов шесть. Круг. Тридцать градусов тринадцать. Видимость восемьсот. Дальность видимости на ВПП двадцать три левая тысяча двести. ВПП двадцать три правая тысяча четыреста. Туман, морось. Значительная восемьдесят. Сплошная четыреста. Температура семь. Точка росы шесть. ВПП двадцать три левая давление семь три четыре или девять семь восемь гектопаскалей. ВПП двадцать три правая давление семь три пять или девять восемь ноль гектопаскалей. Предупреждение. В слое от сто до тысяча семьсот умеренное обледенение. Изменение от восемнадцать ноль ноль: видимость тысяча пятьсот. Дымка. Сообщите получение Лима.

  • На английском[6]:

Khabarovsk ATIS. Information Lima. One seven three zero. ILS approach runway two three left. Damp. Covered with wet snow patches seven millimetres. Braking action medium. Departure runway two three right. Wet. Braking action good. Transition level one thousand eight hundred metres. Threshold lights unservicable. Flocks of birds in aerodrome area and on final Wind zero five zero degrees six, maximum one zero metres per second. Visibility eight hundred metres. RVR. Runway two three left one thousand two hundred. Runway two three right one thousand four hundred. Fog. Drizzle. Cloud broken eight zero metres. Overcast four hundred. Temperature seven. Dew point six. Runway two three left QFE niner seven eight or seven three four millimetres. Runway two three right QFE niner eight zero or seven three five millimetres. Caution. Moderate icing between one hundred and one thousand seven hundred metres. Becoming from one eight zero zero, visibility one thousand five hundred metres. Mist. Acknowledge information Lima.

Похожие системы

Метеовещание

В ряде аэропортов России (особенно в аэропортах местных воздушных линий производится радиовещание метеоинформации («МЕТЕО») в ОВЧ-диапазоне на русском языке по упрощённой схеме:

Кроме того, в ряде аэропортов существует система ВОЛМЕТ, передающая на УКВ-частотах погоду сразу нескольких ближайших аэродромов.

Аналогичная система имеется и в КВ-диапазоне (Метеосправка).

См. также

Напишите отзыв о статье "АТИС"

Примечания

  1. ↑ 1 2 [«Руководство по планированию обслуживания воздушного движения» Doc 9426-AN/924, 1984 год]
  2. ↑ 1 2 [Международные стандарты и Рекомендуемая практика, Приложение 3 к Конвенции о международной гражданской авиации. Метеорологическое обеспечение международной аэронавигации. Изд.17, 2010 год] Ошибка в сносках?: Неверный тег <ref>: название «Annex_3» определено несколько раз для различного содержимого
  3. ↑ 1 2 [www.businesspravo.ru/Docum/DocumShow_DocumID_18864.html Инструкция по составлению радиовещательной передачи АТИС на русском и английском языках] — Приказ ФСВТ России и Росгидромета № 62/41 от 20 марта 2000 г.
  4. ↑ Наставление по метеорологическому обеспечению гражданской авиации России (НМО ГА-95), Москва, 1995
  5. ↑ [aviadocs.net/icaodocs/Docs/9837_cons_ru.pdf ИКАО DOC 9837] — Руководство по автоматическим системам метеорологического наблюдения на аэродромах ИКАО
  6. ↑ Ошибки и другие проблемы с переводом сохранены, как в оригинале

Ссылки

  • [www.radioscanner.ru/files/aviarecords/ Примеры записи АТИС] на сайте radioscanner.ru

Отрывок, характеризующий АТИС

– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=АТИС&oldid=81248863»