Кабак, Аарон Авраам
| Аарон Авраам Кабак | |
| ивр. אהרן אברהם קבק | |
 | |
| Награды и премии: | |
|---|---|
Аарон Авраам Кабак (28 декабря 1881, Сморгонь — 18 ноября 1944, Иерусалим) — еврейский прозаик, один из пионеров художественной литературы на иврите. Лауреат премии имени Бялика (1943).
Содержание
Биография
Родился в семье раввина Натана Калонимоса Кабака — большого знатока Торы. Начальное образование получил в хедере и иешиве. Позже переехал в Одессу, где получил общее образование.
Абба Кабак увлекался русской литературой, переводил на иврит стихотворения Лермонтова. В двадцать лет он начал писать собственные рассказы на иврите. Первый опубликованный рассказ Кабака, «Ха-маапиль» («Нелегал»), вышел в свет в 1904 году в одесском ежемесячнике «Ха-Шилоах» с посвящением Герцлю, а год спустя был издан его роман «Левадда» («Одна»), ставший первым реалистическим романом в истории литературы на иврите[1][2].
В 1906 году Кабак участвовал в еврейской самообороне Гродно, после чего выехал в Стамбул, откуда писал статьи на иврите и идиш для еврейской прессы. В 1911 году эмигрировал в Эрец-Исраэль. Поселившись в Тель-Авиве, преподавал до 1914 года в гимназии «Герцлия» и продолжал заниматься литературной деятельностью, выпустив романы «Даниэль Шифранов» (продолжение «Одинокой») и «Ахава» («Любовь»). В 1914 году отправился учиться в Берлинский университет, но в связи с началом Первой мировой войны продолжил свою учёбу в университете Лозанны, где получил степень доктора философии.
После войны Кабак вернулся в Эрец-Исраэль. Обосновавшись в Иерусалиме, до конца жизни преподавал ивритскую литературу в гимназии «Рехавия</span>ruen». В Иерусалиме Кабак издал роман «Ницахон» («Победа»), завершающий трилогию, начатую «Одинокой» и «Даниэлем Шифрановым», затем роман «Шломо Молхо», написанный в традициях европейского реализма и описывающий жизнь общины евреев, изгнанных из Испании. В этот же период вышел роман «Бейн ям у-вейн мидбар» («Между морем и пустыней») и ещё один исторический роман - «Ба-миш‘ол ха-цар» («По узкой тропе»), о первых шагах христианства в Палестине. В последние годы жизни Кабак снова обратился к новейшей еврейской истории, начав сагу о нескольких поколениях евреев начиная с 1848 года, известную как «Толдот мишпаха ахат» («История одной семьи»). Из этой саги до своей смерти он успел завершить три тома — «В пустоте» (удостоен литературной премии имени Бялика за 1943 год), «В тени виселицы» и «История без героев». Кабак также перевёл произведения на иврит таких авторов, как Элиза Ожешко, Стендаль, Мережковский и другие.
Аарон Авраам Кабак скоропостижно скончался в 1944 году, оставив после себя двух дочерей. Одна из улиц Иерусалима носит его имя.
Произведения
- «Левадда» («Одна», 1905);
- «Шломо Молхо» (1929);
- «Бейн ям у-вейн мидбар» («Между морем и пустыней», 1933);
- «Ба-миш‘ол ха-цар» («По узкой тропе», 1937);
- «Толдот мишпаха ахат» («История одной семьи»)
Напишите отзыв о статье "Кабак, Аарон Авраам"
Примечания
- ↑ Тидхар, 1955, с. 2689.
- ↑ [www.eleven.co.il/article/11897 Кабак Ахарон Аврахам] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
Литература
- Тидхар Д. [www.tidhar.tourolib.org/tidhar/view/6/2689 Доктор Аарон Авраам (Абба) Кабак] // Энциклопедия первопроходцев и строителей ишува = אנציקלופדיה לחלוצי הישוב ובוניו. — 1955. — Т. 6. — С. 2689—2690.
Ссылки
- [www.eleven.co.il/article/11897 Кабак Ахарон Аврахам] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
Отрывок, характеризующий Кабак, Аарон Авраам
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
