Аарон и Юлий
Поделись знанием:
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
(перенаправлено с «Аарон Карлеонский»)
 |
Проверить информацию. Необходимо проверить точность фактов и достоверность сведений, изложенных в этой статье.
На странице обсуждения должны быть пояснения. |
| Аарон и Юлий | |
| Aaron et Iulius | |
|
| |
|
| |
| Почитается |
в католической, англиканской и православной церквах |
|---|---|
| День памяти | |
Аарон и Юлий (лат. Aaron et Iulius, погибли между 302 и 305) — священномученики, пресвитеры Карлеонские. День памяти — 1 июля. Вместе со Святым Албаном Веруламским являются первыми святыми Британских островов, единственными тремя, почитаемыми со времён Римской Британии, чьё имя достоверно известно[1].
Первым источником, в котором сохранились имена святых является произведение Гильды De Excidio Britanniae, сообщающее следующее:
|
И так прославил своё милосердие к нам Господь, желающий спасти всех людей и зовущий не меньше грешников, чем тех, кто считает себя праведниками. Он, как мы понимаем, во время вышеуказанного преследования, безвозмездным даром, дабы густая мгла черной ночи не охватила Британию совершенно, зажег нам светлейшие светильники святых мучеников, погребения тел которых и места страстей, если бы они не были отняты у граждан зловещим рубежом варваров, более всего из-за наших грехов, немало бы внушали теперь душам усердной горячности к божественной любви: святого Альбана Вероламского, Аарона и Юлия, граждан Города легионов и прочих обоих полов в разных местах с высочайшим мужеством, как я говорю, державшихся в строю Христовом[2]. | 
|
Согласно сведениям Гильды, Святые Аарон и Юлий погибли во время гонений на христиан 302—305 годов при императоре Диоклетиане. Беда Достопочтенный повторяет сообщение Гильды[3].
О почитании святых в Карлеоне повествует в своих работах Гиральд Камбрийский, согласно которому они были похоронены в этом городе и имели там в его времена по церкви посвящённой каждому из них, а ранее была и третья церковь в их честь[4]. Традиция почитания святых в Карлеоне и его окрестностях сохранилось до настоящего времени. Там, как и в окрестности Ньюпорта имеются многие храмы, освящённые в их честь. Один из пригородов Ньюпорта называется Сент-Джулианс.
Информация Гильды о древности почитания святых, традиция которого начинается не позднее VI века, подтверждается записями Книги из Лландафа. В последней содержится хартия о жаловании в VIII веке Мейригом, королём Гливисинга, епископу Лландафа места на берегу Уска, называемого Demerthir Iun et Aaron (валлийское «мертир» происходит от латинского marthyrium — место погребения мучеников). Эта хартия гласит, что указанные земли принадлежали некогда Святому Дубрицию, епископу Карлеонскому, жившему в VI веке[5].
Напишите отзыв о статье "Аарон и Юлий"
Примечания
- ↑ [www.newadvent.org/cathen/15585a.htm Welsh Monastic Foundations] (англ.). New Advent (Catholic Encyclopedia). Проверено 20 января 2010. [www.webcitation.org/66kpvx2Cm Архивировано из первоисточника 8 апреля 2012].
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/rus/Gildas_2/frametext1.htm О погибели Британии. Фрагменты посланий. Жития Гильды] / Чехонадская Н.Ю. — Алетейя. — С. 251. — 464 с. — (Pax Britannica). — 1000 экз. — ISBN 5893295390.
- ↑ [www.sedmitza.ru/text/440499.html Беда Достопочтенный. Церковная история народа англов.] (рус.). Седмица.RU (20 сентября 2008). — Книга Первая. Глава VII. Страсти святого Альбана и его соратников, которые пролили в то время кровь за Господа. Проверено 14 января 2010. [www.webcitation.org/66kpwSeW1 Архивировано из первоисточника 8 апреля 2012].
- ↑ Wright, Thomas. The historical works of Giraldus Cambrensis. — London: H.G. Bohn, 1905. — P. 372-373. — 586 p.
- ↑ Evans G., Rhys J. The Text of the Book of Llan Dav. — Oxford, 1983. — P. 225-226. — 428 p.
Литература
- Farmer, David Hugh. The Oxford Dictionary of Saints. — Fourth edition. — Oxford University Press, 1997. — P. 280. — 547 p. — ISBN 0192800582.
- Baring-Gould, S., Fisher J. V. I // The Lives of the British Saints. — London: For the Honourable Society of Cymmrodorion, by C.J. Clark, 1907. — P. 101-103. — 343 p.
Ссылки
- Nash Ford, David [www.earlybritishkingdoms.com/bios/aaron.html SS. Aaron & Julius] (англ.). Early British Kingdoms. Проверено 14 января 2010. [www.webcitation.org/66kpxV3PO Архивировано из первоисточника 8 апреля 2012].
- [www.churchinwales.org.uk/parishholding/llandaff/l299-en/churches-en/sts-julius-aaron_-en St's Julius & Aaron parish] (англ.). The Church in Wales. — Приход Святых Юлия и Аарона на сайте Церкви в Уэльсе. Проверено 14 января 2010. [www.webcitation.org/66kpy3kXx Архивировано из первоисточника 8 апреля 2012].
- [www.churchinwales.org.uk/~m290/ St Julian's Parish Church] (англ.). The Church in Wales. — Сайт приходской церкви прихода Сент-Джулианс. Проверено 14 января 2010. [www.webcitation.org/66kpyiezI Архивировано из первоисточника 8 апреля 2012].
- [www.roughwood.net/ChurchAlbum/Monmouthshire/Caerleon/CaerleonCatholic2004.htm St Julius, Aaron & David Catholic Church, Caerleon, Monmouthshire, Wales - 28th September 2004] (англ.). The Roughwood Homepage. — Фотографии католической церкви Святых Юлия, Албана и Давида в Карлеоне. Проверено 14 января 2010. [www.webcitation.org/66kpzUUAv Архивировано из первоисточника 8 апреля 2012].
Отрывок, характеризующий Аарон и Юлий
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
