Абадзехи

Абадзехи

Самоназвание	Адыгэ
Численность и ареал
Всего: 500 тыс. Адыгея Адыгея, Турция Турция
Язык	Абадзехский диалект адыгейского языка
Религия	Ислам (суннитского толка)
Расовый тип	европеоиды
Входит в	Адыги
Этнические группы	тубинцы

Абадзехи (самоназвание: адыгэ, абдзах) — этнографическая группа адыгов, в основном проживающая в ауле Хакуринохабль (Шовгеновского района Адыгеи). В прошлом — одно из крупных адыгских племён.

За рубежом, самое большое количество абадзехов (потомки мухаждиров) находятся в диаспоре в Турции — около 500 тыс. человек.

Небольшое количество абадзехов сейчас в диаспоре в Израиле — около 500 человек, компактно проживающие в деревне Рихания.

Также небольшое количество абадзехов проживает на территории Иордании, Сирии и др. стран.

Язык

Говорят на абадзехском диалекте адыгейского языка, который в настоящее время все больше вытесняется адыгейским литературным. Хотя отдельные черты абадзехского диалекта сохраняются в речи большинства абадзехов, на чистом диалекте говорят только представители старшего поколения (70 лет и старше).

История

По мнению некоторых историков, название субэтноса происходит от черкесского слова «ниже абхазцев», что соответствовало их географическому месторасположению.

До Кавказской войны абадзехи населяли северный склон Кавказского хребта, пространство между р. Схагуаше и р. Суп, отделявшею их от шапсугов. Главные поселения или аулы были расположены в долинах рек Фарса, Псефира, Шхагуаще (Белая), Курджипса, Пчехе, Пшиша и Псекупса. Они разделялись на девять обществ или хаблей, то есть географически они проживали в горной части современной Адыгеи и Краснодарского края.

Абадзехи проживали в следующих аулах: Гуте (Гуте-хабль), Бешуковы (Бешуко-хабль), Баккый-хабль, Неджуко-хабль, Ашё-хабль, Абидда-хабль (или Удагажук), Тугуз-хабль, Цей-хабль, Меретуко-хабль (2 аула) Тлиш-хабль, Анчоко-хабль (было известно у русских больше под названием общества Тфишебс), Нашемуко-хабль, Калмуко-хабль, Батыр-хабль, Гонежуко-хабль, Махачимо-хабль, (два аулы общества Темдаши — Джянчат-хабль и Даур-хабль), Шагуче-хабль, Хажджако-хабль, Ту-хабль.

Наименования аулов были образованы по фамилиям наиболее славных абадзехских дворянских родов — Едыге, Бешуковы, Анчоковы, Гуте, Джянчатовы, Дауровы, Гонежуковы, Хатуковы, Бета, Неджуковы, Цей.

После Кавказской войны большинство абадзехов (как и других черкесов) было выселено в Османскую Империю; оставшаяся незначительная часть была царским указом переселена на степные территории современного Шовгеновского района.

Абадзехи, будучи многочисленным племенем (вторым после шапсугов среди закубанских черкесов) и воинственным, разделялись на нагорных, или дальних, и на равнинных, или ближних. Нагорные абадзехи сражались, по преимуществу, пешие, а равнинные дрались всегда верхом.

Как писал К. Ф. Сталь: «…абадзех свободен, не терпит другой власти кроме обычаев, беден, но храбр. Нищета, оружие, любовь к буйной свободе — вот наследие от отца к сыну переходящее…»

Не сливаясь с другими группами черкесов, сохраняли свою самобытность до изгнания в Османскую Империю по окончании Кавказской войны. Проживали, в основном, хуторами, разбросанными на лесных полянах. Самый большой аул, по свидетельствам очевидцев, составлял до 1000 домов. Разделялись абадзехи на дальних (нагорных) и ближних (равнинных).

Племя делилось на общества, общества подразделялись на общины, управляемые выборными старшинами. При обсуждении и решении важных вопросов старшины сходились на общее собрание. В период покровительства черкесам турецкого султана абадзехи приняли шариат. В 1841 году были введены шариатские суды среди ближних абадзехов.

Число родов доходило до 80. Не имея класса князей, абадзехи имели дворянские роды: Бешок, Инемок, Джанчат, Анчок, Даур, Негиок. Упоминаются также князья, по-видимому, кабардинского происхождения, воспитывавшиеся у абадзехских дворянских родов.

Из «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона»:

В конце XIX территория абадзехов занимала более 7000 км², обнимая почти весь нынешний Майкопский отд. Кубанской области и значительную часть Екатеринодарского. Вся эта местность очень гориста, в особенности в южной части её, где многие горы поднимаются до 9 и даже 10½ тыс. футов; прежде она была покрыта густыми сплошными лесами, где они укрывались от врагов. Долины Псекупса, Пшиша, Пшехи были густо заселены, представляя местами почти сплошные аулы, с фруктовыми садами, остатки которых и теперь встречаются в лесах. Абадзехи занимались хлебопашеством и садоводством, держали много скота и особенно ценили лошадей. Поляна Туби, расположенная на выс. от 4½ до 7½ тыс. фт., на плато Логанаки в верховьях реки Курджипс, почиталась у них священной, как первый пункт, который заняли предки абадзехов. Много было колёсных дорог, следы которых и теперь сохранились. В горах абадзехи добывали железо, свинец, медь и, может быть, серебро. Абадзехи исповедуют магометанскую религию, но есть и следы языческого культа. Они принадлежат к так называемой западно-горской группе кавказских племён, составляя одну из ветвей племени адыге. Абадзехи большею частью среднего или высокого роста, хорошо сложены, отличаются ловкостью и быстротой движений. Жили абадзехи как большими, так и очень маленькими аулами; князей никогда не имели, но очень почитали знатные роды — уорки. Между уорками и прочими жителями аулов существовала известная зависимость. Каждая община жила самостоятельной жизнью. Некоторые общины уорков не имели, а избирали старшин. Для решения разных вопросов собирались мирские сходы. В 1864 г. большая часть абадзехов переселилась в Азиатскую Турцию; приблизительно одна десятая часть осталась в Кубанской области и была поселена на плоскости в Майкопском и Екатеринодарском отделах. По сведениям Дьячкова-Тарасова, число абадзехов в конце XIX века не превосходит 5000 чел. Аулы абадзехов довольно опрятны; много основательных построек с железными крышами, чистые школы.

Хозяйство и торговля

Основные занятия — земледелие, животноводство, садоводство. В 1837 году — царский генерал И. Ф. Бларамберг, составил «Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа», в котором написал:

Абедзехи граничат на западе с владениями шапсугов, на востоке — с землями бесленеевцев, на юге их граница — главная цепь Кавказского хребта, на севере — территории, занимаемые бжедухами, темиргоевцами и мохошевцами. Ранее абедзехи населяли снежные горы Западного Кавказа, поскольку их численность беспрерывно возрастала, они с течением времени спустились до сланцевых и черных гор и усилились за счет захвата людей, которых они обращали в своих пахарей. К ним примкнуло также большое число беженцев из других племен, в результате чего произошло такое смешение народа, что ныне только их дворяне являются подлинными абедзехами. Утверждают, что название «абадзехи» они получили по имени черкесской красавицы, некогда жившей среди них, поскольку по-черкесски «абазех-дах» означает «красавица».

Поля у них небольшие, а поселения состоят всего из нескольких дворов. У каждого есть свой собственный участок земли, небольшой лесок и выгон для скота, находящийся в пределах одной ограды. Каждый житель носит имя своего хозяина. Их земли покрыты лесами и пересечены многочисленными речками и ручейками. У них есть также превосходные пастбища по обеим берегам Лабы.

Никакой религии у них, собственно говоря, и нет; они употребляют в пищу свинину. Хотя многие абедзехские уздени исповедуют ислам, их веру не назовешь крепкой. Они очень гостеприимны по отношению к своим друзьям и готовы пожертвовать для них всем. Среди абедзехов проживает много русских — пленных и солдат-дезертиров.

Современные исследования учёных (Максидов А. А., Чирг А. Ю.) подтвердили, что Древняя Абадзехия осуществляла внешнюю торговлю, особенно активно с Анатолией.

Известные абадзехи

Берсей Умар Хапхалович (1807—1865) — адыгский (абаздехский) просветитель адыгского народа, лингвист, учёный, писатель, поэт-баснописец, внес значительный вклад в становление адыгской литературы и письменности, составил и издал в 14 марта 1855 года первый «Букварь черкесского языка» (на арабской графике) (день рождения адыгской письменности); (Был украден из абаздехской семьи в возрасте 8 лет, обучался в Египте, знал несколько языков).

Абадзехи. Лечение минеральными водами и грязями

А. Н. Дьячков-Тарасов в своем историко-этнографическом очерке «Абадзехи» так повествует о древней медицине абаздехов:

Из минеральных вод в Абадзехии большой славой пользовались псекупские — Псефабе.

Сюда свозились на арбах больные и раненые черкесы: здесь под руководством горских врачей они проходили короткий, но энергичный курс лечения. Кроме серных горячих вод, дававших до 30.000 ведер в сутки, близ Псефабе существовали и эксплуатировались горцами и солёно-йодо-бромистые, углекислый и соленые источники. Близ местечка Горячий Ключ ещё сохранились следы обширного поселения. Мне пришлось беседовать с одним из жителей этого селения; он жаловался, что приезжавшие на воды больные разоряли их: по обычаю, гостю отказать нельзя было в приёме и содержании, — и гости, поэтому, не переводились в течение круглого года, так как водолечебный сезон не прерывался даже и зимою. Близ истока горячих ключей было вырыто несколько ям, куда по-очереди больные опускались, затем их обертывали в бурки и несли в сакли; серную воду принимали и внутрь. По словам старых абадзехов, воды в большинстве случаев излечивали ревматизм, накожные болезни, раны.

Библиография

• Записки Кавказского Отделения Императорского Русского Географического Общества", кн. XXII, вып. 4, ст. Дьячкова-Тарасова.

Ссылки

• Абадзехи // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• Абадзехи // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [AdygaAbaza.ru/ Всемирные Абаза-Адыгские (Черкесские) сайты]

Отрывок, характеризующий Абадзехи

Но самое поразительное явление недействительности высших распоряжений в то время было старание Наполеона остановить грабежи и восстановить дисциплину.
Вот что доносили чины армии.
«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.