Абаев, Мисост Кучукович

Мисост Кучукович Абаев
Род деятельности:	публицист, благотворитель, этнограф
Место рождения:	сел. Шканты, Черекское ущелье, Терское казачье войско, Российская империя
Место смерти:	Буйнакск, Дагестанская АССР, РСФСР, СССР
Отец:	Кучук Абаев
Супруга:	Гошаях Джанхотова
Дети:	Сафият, Гошаях, Фатимат, Жаннет, Исмаил
Награды и премии:

Мисо́ст Кучу́кович Аба́ев (1857, сел. Шканты, Терское казачье войско — 1928, Буйнакск) — российский и советский публицист и этнограф, балкарский просветитель

Биография

Происходит из рода балкарских князей Абаевых. С семи лет, после смерти отца, учился в Нальчикской горской школе за казённый счет, с 1870 года — в первой Владикавказской гимназии. Будучи в 4 классе гимназии, познакомился с народовольцами и с 1874 года стал активным членом «Владикавказского кружка революционных народников», вёл пропагандистскую работу среди гимназистов. В его квартире проводились заседания кружка, на которых читали и обсуждали произведения Герцена, Добролюбова, Белинского, роман «Что делать?» Чернышевского. С началом арестов среди членов кружка покинул гимназию, не доучившись одного года, и в конце 1875 года переехал в Грузию; с 12 января 1876 года учился в Тифлисском реальном училище. Вернувшись в Балкарию в 1876 году, в августе подал прошение начальнику округа о зачислении «в специальное отделение при Нальчикской окружной горской школе для приготовления аульных учителей Терской области», в чём ему было отказано.

15 февраля 1877 г. вступил всадником в состав кабардино-кумыкского конного полка, сформированного из числа коренных народностей Кавказа для отправки на войну с Турцией. 18 мая того же года за храбрость, проявленную в ночном бою против турецких войск, был произведён урядники. 25 июля 1877 переведён в полк, состоящий при графе Лорис-Меликове, командующем отдельным Кавказским корпусом. 17 августа 1878 года уволен из армии. 5 января 1879 года награждён «Знаком отличия военного ордена» 4 степени и «был произведён в корнеты с зачислением по Армейской кавалерии».

По окончании войны избирался старшиной Нижне-Балкарского общества (до 1885). В 1881 году был одним из учредителей «Благотворительного общества» в Нальчике, на пожертвования членов которого содержалась женская бесплатная школа, оказывалась денежная помощь студентам и неимущим. С 1884 года был причастен к деятельности движения толстовцев под руководством М.Алехина.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

С 10 июня 1885 года — переводчик в Нальчикском окружном полицейском управлении, с 1887 года — во Владикавказском окружном суде. В последующем служил командиром сотни Терской постоянной милиции (с 2.12.1891); начальником Хумаринского участка Баталпашинского отдела Кубанской области (с 17.11.1892), начальником 1-го участка Нальчикского округа (с декабря 1896), начальником 2-го участка Нальчикского округа (с октября 1898). В 1906—1917 годы — помощник, затем начальник 1-го участка Баталпашинского отдела Кубанской области. В 1908 году передал этнографическому отделению Кавказского музея собранную им коллекцию, состоящую из более чем 40 экспонатов одежды, домашней утвари, сельскохозяйственных орудий (ныне хранятся там же в фондах).

В 1917 году переехал в Нальчик, в мае был избран в состав «Временного комитета горцев Кавказа Нальчикского округа», но активного участия в революционных событиях не принимал. В 1927 году переехал в Буйнакск, где умер в 1928 году после тяжёлой болезни.

Семья

Отец — Кучук Абаев (? — 1865), царский офицер.

Жена (с 1882) — Гошаях Джанхотова; дети:

• Сафият (24.11.1884, Нальчик — 1953, Москва) — окончила учительские курсы, работала в школе в Нальчике; после расстрела мужа — Ибрагима Хамзатовича Урусбиева, обвинённого в «буржуазном национализме», — переехала в Москву вместе с шестью детьми (Умар, 1912—1970; Фатима, 1910—1974; Мадина, 1915—1979; Далгат, 1917—1943, погиб на фронте; Исмаил, 1920—1942, пропал без вести; Даута, р. 1926);
• Исмаил (3.8.1888 — 1928, Буйнакск) окончил медицинский факультет Киевского университетаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан), был одним из организатором здравоохранения в Кабардино-Балкарии;
• Фатима (1892, Нальчик — 1973, Москва), замужем за С. Арешевым, проректором Коммунистического университета трудящихся Востока. Окончив Коммунистический университет трудящихся Востока, преподавала в Баку, с 1930 года — на партийной работе в Баку, Ижевске, Москве, Н.Новгороде. Её дети — сын Сталь (1931—1994), дочь Майя (р. 1926).
• Гошаях (1897, Нальчик — 1972, там же), замужем за Баксануком Пашаевичем Крымшамхаловым. В 1907—1936 годы преподавала в Карачае и Дагестане, публиковала статьи по вопросам женского образования, детской беспризорности. Её дети:
  • Мисост (1917—1941, пропал без вести),
  • Бекмырза (1918—1942, погиб на фронте),
  • Хамзат (1920—1985) — скульптор, Заслуженный художник Кабардино-Балкарской АССР, лауреат Государственной премии Кабардино-Балкарской АССР,
  • Фаризат (1921—1987), учительница;
• Жаннет (1900, Нальчик — 1960, Москва), замужем за Лафишевым, вторым браком — за Владимиром Георгиевичем Островским. Её дети — Измаил Лафишев (1920—1941, погиб на фронте), Руслан Островский (1926—2001), Лиля (1930—1993), Элдар (р. 1933), Элмур (1937—2003).

Публицист

С 1880-х годов публиковал статьи и очерки («Наши миротворцы», «Калым и его последствия», «Интересный документ», «Горские школы», «Открытие Панежукоевского училища», «О горских школах», «Горцам Северного Кавказа», «Больной вопрос», «Кабарда проснулась», «В погоне за славой и пятачком», «О калыме», историческое исследование «Балкария»), а также небольшие литературные произведения (философская притча «Горская легенда», эссе «У могилы Ислама»).

В первых публикациях описывал факты из аульной жизни (о находке исторического памятника в Хуламе — «Интересный документ»; об этнографических реалиях Балкарии — «Калым и его последствия», «Наши миротворцы»). Одной из главных тем его публицистики были вопросы просвещения: он писал о необходимости открытия начальных школ в аулах, сельскохозяйственных школ и училищ; о необходимости обучения техническим профессиям; высказывался по вопросам женского образования. Оказывал содействие открытию школ и училищ в аулах Карачая, Балкарии и Черкесии.

Избранные сочинения

• Абаев М. К. Балкария. [Ист. очерк]. — Нальчик : Эльбрус, 1992. — 39 с. — ISBN 5-7680-0720-2

Награды

• «Знак отличия военного ордена» 4 степени (5.1.1879) — за отличие в боях против турок

Литература

• Азаматов К. Г. Мисост Абаев : Обществ.-полит. взгляды : В помощь учителю. — Нальчик : Эльбрус, 1980. — 130 с.
• [istorioskop.ru/balkariya/etyudyi-o-balkarii-16.html Мисост Абаев (1857—1928)] // Этюды о Балкарии : Урусбиевы, Мисост Абаев, Басият Шаханов / ред. кол.: Р. М. Бегеулов [и др.]. — Нальчик: Эльбрус, 2007. — ISBN 978-5-7680-2121-4.
• [istorioskop.ru/balkariya/etyudyi-o-balkarii-26.html Поколенная роспись потомков Мисоста Абаева] // Этюды о Балкарии : Урусбиевы, Мисост Абаев, Басият Шаханов / ред. кол.: Р. М. Бегеулов [и др.]. — Нальчик: Эльбрус, 2007. — ISBN 978-5-7680-2121-4.

Ссылки

• [mkkbr.ru/?p=3153 Абаев Мисост Кучукович (1857—1928)] (рус.). Министерство культуры Кабардино-Балкарской Республики (26 февраля 2014). Проверено 25 июля 2015.
• Биттирова Т. Ш. [www.balkaria.info/library/b/bittirova/m-abaev.htm Абаев Мисост Кучукович (1857—1928) : Жизнь и деятельность] (рус.). Балкария и Карачай. Проверено 25 июля 2015.
• [istorioskop.ru/balkariya/etyudyi-o-balkarii-26.html Этюды о Балкарии]

Отрывок, характеризующий Абаев, Мисост Кучукович

Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.


25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
– C'est bien! Faites entrer monsieur de Beausset, ainsi que Fabvier, [Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.] – сказал он адъютанту, кивнув головой.
– Oui, Sire, [Слушаю, государь.] – и адъютант исчез в дверь палатки. Два камердинера быстро одели его величество, и он, в гвардейском синем мундире, твердыми, быстрыми шагами вышел в приемную.
Боссе в это время торопился руками, устанавливая привезенный им подарок от императрицы на двух стульях, прямо перед входом императора. Но император так неожиданно скоро оделся и вышел, что он не успел вполне приготовить сюрприза.
Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.