Абаев, Василий Иванович

Василий Абаев
осет. Абайты Васо
Место рождения:	с. Коби, Тифлисская губерния, Российская империя ныне Казбегский район, Грузия
Место смерти:	Москва, Россия
Научная сфера:	языковедение, иранистика
Место работы:	Институт языкознания АН СССР
Учёная степень:	доктор филологических наук (1962)
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Ленинградский университет
Награды и премии:

Васи́лий Ива́нович Аба́ев (осет. Абайты Васо; 2 (15) декабря 1900, селение Коби Тифлисской губернии, ныне Грузия — 12 марта 2001, Москва) — выдающийся советский и российский учёный-филолог, языковед-иранист, краевед и этимолог, педагог, профессор.

Доктор филологических наук (1962). Действительный член Королевского азиатского общества Великобритании и Ирландии (1966). Член-корреспондент Финно-Угорского общества в Хельсинки (1973). Заслуженный деятель науки РСФСР. Заслуженный деятель науки Грузинской ССР (1981). Лауреат Государственной премии СССР (1981).

Его труды по осетинской и иранской этимологии, осетинскому фольклору, иранистике, общему языкознанию являются бесценным вкладом в отечественную культуру и филологию; автор ряда литературоведческих работ, посвященных поэме Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре».

Биография

Окончил факультет общественных наук Ленинградского университета (1925). Работал в Кавказском историко-археологическом институте АН СССР (1928—30), с 1930 — в Яфетическом институте (позднее преобразованном в Институт языка и мышления им. Марра), с 1950 — в Институте языкознания АН СССР в Москве. Ранние работы под сильным влиянием идей Н. Я. Марра; впоследствии переходит на позиции традиционного сравнительно-исторического языкознания.

В годы Великой Отечественной войны Абаев работал в Северо-Осетинском и Юго-Осетинском НИИ, а с 1944 года заведовал также кафедрой Северо-Осетинского Педагогического института.

Опубликовал исследования «Нартовский эпос» (1945), «Осетинский язык и фольклор» (1949). Одна из главных работ В. И. Абаева — фундаментальный «Историко-этимологический словарь осетинского языка» в 5 томах (1958—90); в нём прослеживается этимология и история осетинских слов и внешние связи осетинского языка с индоевропейскими и неиндоевропейскими языками.

Публиковал также теоретические исследования по общим проблемам языка и методологии лингвистики («Язык как идеология и язык как техника» (1934), «Понятие идеосемантики» (1948), «Скифоевропейские изоглоссы» (1965)). В ранних работах 1930-х гг. во многом в духе Марра предложил разграничивать два аспекта языка: «технику» и «идеологию». В статье 1964 г. с позиций традиционной филологии выступил с резкой критикой зарубежного и отечественного структурализма, повторив стандартные для советского идеологического дискурса тех лет обвинения структуралистов в «дегуманизации» лингвистики (имеется полемический ответ П. С. Кузнецова на эту статью).

Умер 12 марта 2001 года в Москве. Похоронен в некрополе при Храме Рождества Пресвятой Богородицы во Владикавказе.

Память

• В Москве на доме № 21 по Новопесчаной улице, где жил В. И. Абаев, 18 мая 2013 года была установлена мемориальная доска памяти учёного.
• Во Владикавказе над могилой учёного во дворе Храма Рождества Пресвятой Богородицы установлен памятник В. И. Абаеву.
• Во Владикавказе есть улица Васо Абаева (в 1995 году это новое название получила бывшая улица 1905 года).
• В городе Дигора так же названа улица честь Василия Абаева.
• В районном центре Пригородного района в селении Октябрьское названа одна из центральных улиц.
• В столице Южной Осетии Цхинвале также есть улица Васо Абаева. Она соединяет проспект Алана Джиоева и улицу; длина её составляет 275 м.
• В Цхинвале 8 декабря 2000 года был установлен памятник Васо Абаеву работы скульптора Николая Дзукаева. Во время боёв за Цхинвал в августе 2008 года грузинские автоматчики отстрелили у скульптуры голову; год спустя памятник восстановили.
• В Цхинвале в 2000 году был открыт мемориальный дом-музей Васо Абаева. Во время обстрела Цхинвала грузинскими войсками 8—9 августа 2008 года дом-музей был полностью уничтожен. В 2014 году велось строительство нового здания музея.

Награды

• Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (20 декабря 2000) — за большой вклад в развитие отечественной науки, подготовку высококвалифицированных кадров и в связи со 100-летием со дня рождения
• Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (7 декабря 1995) — за заслуги перед государством, успехи, достигнутые в труде
• Орден Трудового Красного Знамени
• Дважды лауреат премии им. К. Хетагурова
• Заслуженный деятель науки Грузии и Северной Осетии
• В 2002 году Указом Президента РСО имя В. И. Абаева присвоено Северо-Осетинскому институту гуманитарных и социальных исследований ВНЦ РАН

Примечания

Комментарии

Источники

Литература

• Исаев М. И. Василий Иванович Абаев (род. 15 декабря 1900 г.) // Отечественные лексикографы: XVIII—XX века / Под ред. Г. А. Богатовой. Институт русского языка им. В. В. Виноградова РАН; Лексикографический семинар; Кабинет «Славянский мир». — М.: Наука, 2000. — С. 399 - 417. — 512 с. — 1 000 экз. — ISBN 5-02-011750-1. (в пер.)

Ссылки

• [sprach-insel.com/index.php?option=com_content&task=view&id=68&Itemid=61 Абаев В. С. Общегуманитарные аспекты теоретического языкознания]
• [www.krugosvet.ru/articles/87/1008748/1008748a1.htm Статья в электронной энциклопедии «Кругосвет»]
• [ironau.ru/ocherk/ В. И. Абаев. Грамматический очерк осетинского языка]
• [www.reviewportal.org/entity_detail.do?Id=O7761 Абаев Василий Иванович]
• Дубинская О. [www.ng.ru/style/2000-12-27/16_leave.html «Этого оставить…»]. Независимая газета (ng.ru) (27 декабря 2000). Проверено 3 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EKyiX0g4 Архивировано из первоисточника 11 февраля 2013].

Отрывок, характеризующий Абаев, Василий Иванович

– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.