Абаз

Для термина «Абази» см. также другие значения.

Абаз, или абази (груз. აბაზი) — грузинская серебряная монета, чеканившаяся первоначально по образцу персидского аббаси.

Появилась во время зависимости Грузии от Персии, и изначально имела название аббаси в честь Аббаса I Великого начавшим чеканку таких монет в Персии. С начала чеканки и вплоть до присоединения к России все надписи на грузинских монетах выполнялись на персидском языке, на части монет были двойные надписи на грузинском и персидском языках. Дата проставлялась по хиджре, и на каждой монете размещалось имя персидского шаха.

После объединения Грузии в Картли-Кахетинское царство и заключения Георгиевского трактата Екатерина II предоставила право царю Ираклию II чеканить монеты с его портретом, а также с гербами Картли, Кахетии и России. Это право было осуществлено лишь отчасти и только на медных бисти. В это время в Грузии была распространена иранская монетная система.

1 абаз равнялся 2 махмуди, или 4 шаурам (шаги), или 10 бисти, или 40 пули.

После смерти Ираклия II и последовавшей нестабильности чеканка монет в Грузии почти прекратилась. Возобновлена чеканка монет в Тифлисе была лишь после присоединении Грузии к России. Было решено, что возить монету из России будет чрезвычайно невыгодно, и потому указывалось организовать новый монетный двор в Тифлисе. Новый монетный двор был устроен в бывших каменных царских банях, из Санкт-Петербурга прибыли инженеры, а из Тулы резчики. Всего на организацию двора было потрачено 5350 рублей. В честь открытия монетного двора была отчеканена медаль, датированная 15 сентября 1804 года известная в серебре и золоте.

Основу новой монетной системы составлял абаз, в одном абазе было 10 бисти. 1 абаз равнялся 20 российским копейкам. Новый абаз (3,155 гр.) был немного тяжелее старого персидского абаза (3 гр.), но при этом проба его была чуть ниже персидского. Таким образом, и новые «русские» абазы соответствовали старой персидской системе.

Выпускались монеты из трёх номиналов двойной абаз (40 копеек), абаз, и полуабаз (10 копеек). Номинал монет указывался грузинскими цифрами по персидской традиции в динарах, на двойном абазе ставилась цифра 400 (динаров), на абазе — 200, и 100 — на полуабазе.

На аверсе монеты вверху помещалась эмблема Тбилиси каменная зубчатая корона, ниже по центру монеты надпись «თბილისი» (Тбилиси). В самом низу помещены перекрещённые пальмовая и оливковая ветви.

На реверсе монет помещался номинал, указанный грузинскими цифрами. По центру монеты имелась надпись «ქართლი თეთრი» (грузинское серебро). Второе слово «თეთრი» (тетри в переводе буквально — белый) имело двоякое значение в монетном деле — 1) белый металл, то есть серебро, 2) некая средневековая денежная единица. Современная разменная монета тетри берёт своё название именно отсюда. Под надписью на реверсе помещался год грузинскими буквами в европейском летосчислении, а в самом низу русскими буквами инициалы резчиков штемпелей.

Чеканка монет в Грузии российским правительством также была признана весьма убыточной и вскоре, 14 августа 1835 года, был опубликован указ о закрытии Тифлисского монетного двора и изъятии из обращения грузинской монеты. Российскую разменную монету указывалось впредь возить с екатеринбургского монетного двора через Астрахань.

См. также

• Аббаси
• Бисти (монета)
• Лари
• Тетри

Литература

• Пахомов Е. А. «Монеты Грузии» — Мецниереба, Тбилиси, 1970.
• Георгий Михайлович «Корпус русских монет». Том 11 — «Русские монеты чеканенные для Пруссии, Грузии, Польши и Финляндии»

Отрывок, характеризующий Абаз

– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.