Абаза, Василий Константинович
| Василий Константинович Абаза | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
Василий Константинович Абаза (1845—1911) — член Киевской судебной палаты, председатель Киевского отдела Русского Собрания, брат военного писателя и педагога К. К. Абазы.
Биография
Родился 1 января 1845 года в дворянской семье в Екатеринославской губернии. После окончания курса в Полтавском Петропавловском кадетском корпусе, в 1863 был зачислен корнетом в 10-й гусарский Ингерманландский полк. В 1871 Абаза оставил военную службу и стал активным земским деятелем. В 1872 на общем съезде землевладельцев Верхнеднепровского уезда Екатеринославской губернии он был избран участковым мировым судьей уезда. С 1875 Абаза состоял одно трехлетие земским гласным и по Екатеринославскому уезду.
Деятельность его в качестве участкового мирового судьи Верхнеднепровского уезда была столь заметной, что стала известной даже в столице. В 1881 он был избран по выборам Санкт-Петербургской городской думы в столичные участковые мировые судьи и состоял в этой должности до 1893, когда был назначен председателем Санкт-Петербургского столичного мирового съезда. В 1890 принимал участие в занятиях особого совещания при первом департаменте министерства юстиции для обсуждения некоторых вопросов, касающихся изменения и дополнения действующих узаконений о поверенных по судебным делам. Благодаря интригам и проискам, не имевший юридического образования, Абаза был забаллотирован в Санкт-Петербурге, но его поддержало Министерство юстиции, назначив в Прибалтийский край председателем мировых съездов.
С декабря 1893 он состоял председателем Митаво-Балтского съезда мировых судей и начальником крепостного отделения съезда. В 1886 Абаза по личному приглашению министра юстиции принимает участие в заседании Особой комиссии для обсуждения проекта правил счетоводства и отчетности мировых судебных установлений. С 19 марта 1901 Абаза состоял членом Киевской судебной палаты, одновременно являясь почетным мировым судьей Верхнеднепровского уезда Екатеринославской губернии (с 1882), почетным мировым судьей по Винницкому округу (с 1884) и почетным мировым судьей Киевского судебно-мирового округа (с 1905).
Он много содействовал улучшению положения мелких канцелярских чиновников, а в Санкт-Петербурге учредил даже товарищескую ссудно-сберегательную кассу. Как сказано в некрологе, «будучи либералом в благородном смысле, как передовой человек 60-х годов, он глубоко возмущался нашей „прогрессивной“, ничего не делающей молодежью, „освободительным“ движением и левой печатью», а потому стал одним из первых членов РС в Киеве. Его авторитет среди киевских монархистов был весьма высоким. И, когда его первый председатель отдела В. А. Сухомлинов, будучи назначенным Киевским генерал-губернатором, отошёл от дел, его преемником стал именно Абаза. Его публикации в «Киевлянине» в 1905—09 на злободневные темы общественной жизни, отстаивающие неограниченное Самодержавие и раскрывающие пагубную сущность революционных идей, вызывали общий интерес и становились предметом живого обсуждения. Высочайшим приказом от 19 марта 1911 г. Василий Константинович, будучи действительным статским советником, назначен членом Киевской судебной палаты и в этой должности находился до дня смерти. Скончался 7 июля в Ялте.
Источники
- [histpol.pl.ua/ru/component/content/article?id=1133 Газета Киевлянин. Некролог]
- [www.hrono.ru/biograf/bio_a/abaza_vk.html Биография на сайте хронос]
Напишите отзыв о статье "Абаза, Василий Константинович"
Отрывок, характеризующий Абаза, Василий Константинович
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!
На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.
