Абакумов, Андрей Иванович
| Андрей Иванович Абакумов | |||||
| |||||
|---|---|---|---|---|---|
| 22 августа 1826 — 24 июня 1841 | |||||
| Монарх: | Николай I | ||||
| Место погребения: | кладбище при церкви Вознесения Господня, Торопец | ||||
| Отец: | Иван Абакумов | ||||
| Военная служба | |||||
| Годы службы: | 1787—1803 | ||||
| Принадлежность: |  Российская империя
| ||||
| Род войск: | армия | ||||
| Звание: | подпоручик | ||||
| Награды: |
| ||||
Андре́й Ива́нович Абаку́мов (30 ноября [11 декабря] 1772, Торопец[1] — 12 [24] июня 1841, Санкт-Петербург) — тайный советник (1827), сенатор, генерал-провиантмейстер и генерал-интендант.
Содержание
Биография
Родился в небогатой купеческой семье. В 1787 г. начал службу писарем рядового звания лейб-гвардии Преображенского полка. 25 сентября 1802 г. произведён в первый офицерский чин (подпоручик), с назначением в штат генерал-инспектора войск в столице; состоял заведующим продовольствием столичных войск. В 1803 г. переименован в гражданский чин IX класса. По болезни глаз в 1809 г. вышел в отставку с чином VII класса.
13 апреля 1811 г. вновь поступил на службу комиссионером по провиантской части, с 25 мая 1812 г. заведовал провиантским депо при армии. В том же году командирован в действующую армию и назначен обер-провиантмейстером 4-го пехотного корпуса. С 1813 г. — обер-провиантмейстер всех авангардных войск. 25 апреля 1814 г., после вступления русских войск в Париж, назначен военным советником «за усердие и особенную деятельность по продовольствию авангарда в течение трех кампаний». C 16 марта 1815 г. — полевой генерал-провиантмейстер, 17 сентября 1815 г. произведён в статские советники.
С 4 ноября 1816 г. — генерал-провиантмейстер Главного Штаба, директор провиантского департамента военного министерства. Провёл ревизии в ведомстве, выявившие крупные хищения; отдал под суд виновных; произвёл преобразования в подчинённых ему органах, добившись значительной экономии. 14 февраля 1819 г. ему пожалована в аренду мыза Платенгоф в Дерптском уезде (4 декабря 1830 г. аренда была продолжена на 24 года в знак благодарности за деятельность в турецкой кампании). 5 апреля 1819 г. произведён в действительные статские советники.
В день коронации императора Николая I, 22 августа 1826 года, произведён в тайные советники с назначением сенатором, управлял ещё год провиантной частью. С 1828 г. — главноуправляющий продовольственной частью действующей армии; в июне того же года Высочайше пожалован табакеркой с портретом императора «за безостановочное и во всех отношениях исправное довольствие войск».
С 1831 г. — генерал-интендант действующей армии в Польше. Вышел в отставку 31 июня 1831 г. Причины выхода в отставку излагаются в источниках неоднозначно: указываются разногласия между А. Абакумовым и главнокомандующим генералом Дибичем по вопросу реквизиций в ходе продовольственного обеспечения армии[2], а также неудовольствие цесаревича Константина Павловича состоянием дел в Польше[3].
После отставки жил в Петербурге, но уже не служил по военному ведомству. До конца жизни занимал в Сенате должность первоприсутствующего во 2-м отделении 3-го департамента. При торгах по питейному откупу присутствовал в 1-м департаменте Сената, оберегая выгоды казны.
В 1832—1841 гг. состоял членом Английского собрания Петербурга[4].
В начале июня 1841 г. написал духовное завещание, по которому своё имение передал единственному внуку, Андрею Ивановичу Раздеришину; 4300 рублей серебром поместил в банк на «вечное» содержание торопецкой церкви Вознесения Господня, найм священнослужителей и вечный помин родных и близких; своим крепостным предоставил полную свободу, определив каждому сумму вознаграждения за верную службу[5].
Похоронен в Торопце на кладбище при церкви Вознесения Господня в западной части города. На южной стене церкви сохранилась табличка с надписью: «Здесь похоронен Андрей Иванович Абакумов, сенатор, 1772—1841 гг.»[5]. Могила обнаружена в 1999 г. при проведении реставрационных работ[6].
Награды
- Орден Святого Владимира 4-й степени (6.12.1812)
- Орден Святой Анны 2-й степени (27.5.1814)
- Орден Святого Владимира 2-й степени (19.8.1821)
- Высочайшее благоволение — за устройство продовольствия войск, собранных в Москве для торжества коронации (1826)
- Высочайше пожалован табакеркой — за безостановочное и во всех отношениях исправное довольствие войск (25.6.1828)
- Орден Святого Александра Невского (4.2.1831)
Напишите отзыв о статье "Абакумов, Андрей Иванович"
Примечания
- ↑ Ныне — административный центр Торопецкого района, Тверская область, Россия.
- ↑ Военная энциклопедия.
- ↑ «…словарь» А. А. Половцова, 1896.
- ↑ [www.anglclub.ru/lib/history/history11.html Исторические материалы: Английское собрание Петербурга]
- ↑ 1 2 Т.Ефимова, 2008.
- ↑ [www.moi-krai.info/kraevedenie/4533/ Генерал, сенатор Андрей Иванович Абакумов]. Народному подвигу — память и честь. Редакция газеты «Мой Край» (16 октября 2012). Проверено 3 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EN42H5um Архивировано из первоисточника 12 февраля 2013].
Литература
- [dlib.rsl.ru/viewer/01002886034#?page=6 Абакумов, Андрей Иванович] // Русский биографический словарь / Под наблюдением А. А. Половцова. — СПб.: тип. И. Н. Скороходова, 1896. — Т. 1: Аарон — император Александр II. — С. 3-5.
- Абакумов, Андрей Иванович // A (метка английского Ллойда) — Алжирия. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911. — С. 3—4. — (Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.] ; 1911—1915, т. 1).
- Ефимова Т. [moi-krai.info/kraevedenie/503/ Из писарей — в сенаторы] // Мой Край : газета. — 2008. — № от 30 октября.
- Овсянникова Ю. [www.tverlife.ru/news/51530.html Чиновник или святой?]. Тверская жизнь. Проверено 3 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EN44CTFe Архивировано из первоисточника 12 февраля 2013].
- Ширяев Н. Л. [www.memoirs.ru/rarhtml/Shiriaev_IV92_11.htm Один из деятелей былого времени] // Исторический вестник. — 1892. — Т. 50, № 11. — С. 483-488.
Ссылки
- Абакумов, Андрей Иванович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
Отрывок, характеризующий Абакумов, Андрей Иванович
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
