Абалакин, Степан Дмитриевич

Степан Дмитриевич Абалакин (1903-1973) — советский военный деятель, разведчик, участник Великой Отечественной войны. Родился в 1903 году в Рязанской области с.Кулики . В РККА с 1921 года, куда пошел добровольцем. . Член компартии с 1925. В Военно воздушных силах с 1932 года. В 1936 году поступил, а в 1938 году окончил Академию Генерального штаба РККА. В период с 1939 по 1940 принимал участие в Советско-финской войне С сентября 1939 г. - начальник разведотдела штаба ВВС Ленинградского ВО , а с сентября 1940 г. - начальник разведотдела штаба ВВС Одесского ВО. С началом Великой Отечественной войны (1941-1945) - начальник оперативного отдела штаба 4-го авиационного корпуса, помощник начальника оперативного отдела ВВС 51-й армии, штаба ВВС Крымского фронта. С апреля по декабрь 1942 г. преподавал в Ленинградской военно-инженерной академии. Начальник Разведывательного отдела штаба 17-й ВА Юго-Западного фронта (1942-1943), 5-й ВА Степного и 2-го Украинского фронтов (1943-1945), полковник. В конце марта 1945 года руководил разведывательной операцией штаба 5-й воздушной армии, позволившей с воздуха разведать местоположение в Австрийских Альпах немецких авиазаводов и стартовых площадок ракет ФАУ. К разведке с воздуха им непосредственно привлекались экипажи 511 отдельного разведывательного авиационного полка 5-й воздушной армии.
После войны продолжал службу в той же должности, затем служил на должностях начальника разведотдела штаба 7-й ВА (1947-1948), заместителя начальника разведывательного управления Главного штаба ВВС (1948-1950). Закончил службу начальником разведки штаба 69-й ВА Киевского ВО(1950-1953)

Умер Абалакин С. Д. в 1973 году, похоронен в г. Киеве.

Награды

Награждён орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Суворова III ст., двумя орденами Отечественной войны I ст., орденом Отечественной войны II ст., Красной Звезды, медалями.

Отрывок, характеризующий Абалакин, Степан Дмитриевич

– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.