Абасов, Магомед Абасович

Магомед Абасович Абасов
Дата рождения:	25 декабря 1932(1932-12-25)
Место рождения:	с. Тлайлух, Хунзахский район, Дагестанская АССР, РСФСР, СССР
Дата смерти:	19 октября 2014(2014-10-19) (81 год)
Род деятельности:	поэт, писатель
Годы творчества:	1959—2014
Язык произведений:	русский, аварский
Дебют:	поэтический сборник «Подснежник»
Награды:	Народный поэт Республики Дагестан Заслуженный деятель искусств ДАССР Медаль «За любовь к родному селу»

Магоме́д Аба́сович Аба́сов (известен как Абасил Магомед; 25 декабря 1932, с. Тлайлух, Хунзахский район, Дагестанская АССР, РСФСР, СССР — 19 октября 2014) — советский и российский аварский поэт, народный поэт Республики Дагестан (1995).

Биография

Окончил Литературный институт имени А. М. Горького в Москве. Работал учителем в высокогорных районах республики, редактором аварской редакции Дагестанского книжного издательства.

Член Союза писателей СССР с 1967 года, являлся членом Правления Союза писателей Республики Дагестан. В произведениях преобладают лирико-философские и исторические произведения.

Литературный дебют состоялся в 1959 года в республиканской газете «Красное знамя» и альманахе «Дружба», с 1961 года печатался в дагестанских издательствах, в коллективных сборниках молодых аварских поэтов «Молодые голоса», «Говор ручьёв» и других. Первый поэтический сборник на аварском языке «Подснежник» был выпущен в 1965 г. в Дагестанском книжном издательстве. Вслед за этим были изданы сборники его стихов и поэм: «Ночная лампада» (1966), «Орёл на скале» (1968), «Морская волна» (1971), «Горы над облаками» (1973), «В горах» (1975), «Череда» (1978), «Капельки» (1981), «Стихи и поэмы» (1982), «На крыльях ласточки» (1985).

Поэт являлся автором нескольких сборников стихов для детей: «Лесные сказки» (1972), «Лесные мелодии» (1974), «Пламенные сердца» (1978), «Лесные тайны» (1983). Его перу принадлежат трагедии «Махмуд из Кахаб-Росо» и «Камалил Башир». Драматические произведения автора вошли в книгу «Легенды о любви» (Дагкнигоиздат, 1988). В Москве издана книга его стихов «Орлиное перо» («Современник», 1985). В 2004 году в Дагестанском книжном издательстве вышла книга избранных произведений поэта на аварском языке.

В 1974 году за трагедию «Махмуд», поставленную на сцене Аварского музыкально-драматического театра, поэт был удостоен республиканской премии ДАССР им. Г. Цадасы, также он являлся лауреатом общественной литературной премии им. Махмуда из Кахаб-Росо.

В последние годы жил в родном селении Тлайлух, где создал в собственном доме литературный музей.

Награды и звания

Народный поэт Дагестана (1995)

Заслуженный деятель искусств ДАССР

Медаль «За любовь к родному селу»

Источники

• mkala.mk.ru/articles/2014/10/22/na-82m-godu-zhizni-skonchalsya-izvestnyy-avarskiy-pisatel-narodnyy-poet-dagestana-magomed-abasov.html
• khunzakh.ru/index.php/news/incident/item/490-skonchalsya-narodnyj-poet-dagestana-abasil-magomed

Отрывок, характеризующий Абасов, Магомед Абасович

Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.