Абашев, Дмитрий Николаевич

Дмитрий Николаевич Абашев
Дата рождения:	1829(1829)
Место рождения:	Смоленская губерния, Российская империя
Дата смерти:	11 января 1880(1880-01-11)
Место смерти:	Одесса
Страна:	Российская империя
Научная сфера:	химия, растениеводство
Место работы:	Киевский университет; Новороссийский университет
Учёная степень:	доктор химических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Императорский Санкт-Петербургский университет

Дми́трий Никола́евич Аба́шев (1829, под Смоленском — 11 января 1880, Одесса) — русский химик и агроном. Из дворян, сын известного агронома Н. А. Абашева.

Биографические данные

В 1851 году окончил естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета. Ученик А. А. Воскресенского.

В 1854 году назначен старшим учителем естественных наук в 4-ю московскую гимназию.

В 1858 году после защиты магистерской диссертации назначен адъюнктом по кафедре химии в Киевский университет. В 1859 году Абашев на полтора года был командирован с учёною целью за границу, в 1862 году он вышел в отставку, но в 1865 году, с открытием Новороссийского университета, поступил туда доцентом агрономии. В 1868 году защитил в Харькове докторскую диссертацию и получил учёную степень доктора химии, в следующем году был избран в экстраординарные, а в 1870-м в ординарные профессора Новороссийского университета по кафедре агрономической химии. В 1879 году вторично вышел в отставку и в скором времени умер.

С 1875 года по 1879-й — вице-президент Императорского сельскохозяйственного общества южной России.

Помимо университетских занятий, Абашев в 1860—1861 годах читал в Киеве публичные лекции по химии.

Похоронен на 1-м Христианском кладбище Одессы.

Вклад в науку

Д. Н. Абашев — пионер в исследованиях растворимости жидкостей. В 1860-х годах занимался вопросами агрохимии и агрономии. Исследовал тепловые эффекты растворения жидкости в жидкости; доказал неприменимость к описанию таких систем формулы Лавуазье — Лапласа.

В магистерской диссертации «Исследования о явлениях взаимного растворения жидкостей» (1858) Абашев, подробно развивая механическую теорию взаимной растворимости жидкостей, пришёл к выводу, что растворы могут быть названы соединениями молекулярными, взаимная растворимость жидкостей возрастает с повышением температуры, некоторые жидкости «при низших температурах… растворяют друг друга в определённых, более или менее значительных пропорциях, при высших смешиваются во всех пропорциях».

Позже в докторской диссертации «О тепловых явлениях, обнаруживающихся при соединении жидкостей» (1868) Абашев указал, что найденные им три пары жидкостей подчиняются при взаимном растворении положению, которое он ранее установил лишь теоретически. Выводы Абашева получили подтверждение в исследованиях Д. И. Менделеева и В. Ф. Алексеева.

Докторская диссертация его вызвала разногласия среди специалистов. Когда была выдвинута кандидатура Абашева на кафедру агрономической химии Новороссийского университета, харьковский физико-химик Николай Николаевич Бекетов, приглашённый университетом высказать своё мнение, нашёл, что если автору и не посчастливилось открыть точный закон взаимной зависимости явлений, который он избрал предметом своих исследований, то всё-таки работа его по точности и ценности отдельных наблюдений может быть названа «истинно-классическим трудом в области экспериментальных наук и смело может быть поставлена наряду с лучшими исследованиями Реньо и других известных учёных». Декан факультета — физик В. Лапшин, обозрев при этом всю научную деятельность Абашева, указав, что магистерская диссертация его «представляет, между прочим, открытие нового и весьма важного общего закона, связывающая явления взаимного растворения жидкостей в определённых пропорциях с явлениями смешения их во всех пропорциях» и что «на основании этого закона Абашев тогда же высказал предположение, что должны существовать такие сочетания жидкостей, которые представляют при одной температуре одно из этих явлений, при другой — другое», сделал затем замечание, что термохимия принадлежит к тем крайне сложным и трудно поддающимся изучению явлениям, относительно которых даже знаменитейшие учёные не пошли дальше «результатов ошибочных или неясных» и что нельзя, следовательно, Абашеву ставить в упрёк то, что он не вывел точных законов относительно занимавших его явлений. Зато очень ценно в его работе несколько новых и весьма замечательных наблюдений, как, например, «в высокой степени важный для калориметрии факт, что коэффициент охлаждения калориметра гораздо больше, чем его коэффициент нагревания при тех же условиях». Благодаря выработанному им новому видоизменению методов смешения и определения теплоёмкости жидкостей, Абашеву, по мнению Лапшина, удалось также внести важные добавления в законы Дюлонга и Пти относительно соотношения теплоёмкости соединений с теплоёмкостью их составных частей. Наконец, «один из тезисов Абашева есть также выражение важного открытия: в своей магистерской диссертации он теоретическим путём был приведён к тому предположению, что должны существовать такие сочетания жидкостей, которые при одной температуре растворяют друг друга в определённых пропорциях, а при другой, высшей, смешиваются во всех пропорциях. Опыт подтвердил справедливость этого вывода: Абашев нашёл такие сочетания жидкостей, и в тезисе его диссертации поименованы три пары жидкостей, представляющих эти явления».

Профессор химии Новороссийского университета Н. Н. Соколов находил, что Абашев приписывал разным цитируемым им авторам, как, например, Лавуазье и Лапласу то, что они вовсе не думали говорить, что он впал в противоречие с самим собою и, плохо следя за литературою предмета, делал открытия, уже раньше его сделанные другими, а что наблюдения его в общем не заслуживают доверия. Разбор Соколова произвёл впечатление на физико-математический факультет, и Абашева забаллотировали. Но совет усмотрел в рецензии Соколова проявление личной неприязни, и избрание Абашева состоялось.

Научные труды

• Recherches sur la dissolubilite des liquides (фр.) // Bullet, de la Soc. Imper. des natur. de Moscou. — 1857.
• Исследования о явлениях взаимного растворения жидкостей. — М., 1858. (Магистерская диссертация)
• «Химия в приложении к земледелию и физиологии растений» Ю. Либиха // Русск. Вестник. — 1864. — № 7.
• О земледелии в Англии // Русск. Вестник. — 1865. — № 4.
• О тепловых явлениях, обнаруживающихся при соединении жидкостей. — Одесса, 1868.
• Записка по вопросу о разведении лесов в степной части Новороссийского края // Зап. Об-ва сельск. хоз-ва Южн. России. — 1871. — Вып. 4. — С. 283—297.

Литература

• Венгеров С. А. Абашев, Дмитрий Николаевич // [runivers.ru/upload/iblock/c8d/Vengerov%20S.A.%20Kritiko-bibliograficheskij%20slovarc%20russkix%20pisatelej%20i%20uchenyx.%20Tom%201.%20Vypuski%201-21.%20A%20y1889cvruur1200sm.djvu Критико-биографический словарь русских писателей и ученых (от начала русской образованности до наших дней)]. — СПб.: Семеновская Типо-Литография (И. Ефрона), 1889. — Т. I. Вып. 1—21. А. — С. 5—7.

Ссылки

• Абашев, Дмитрий Николаевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Абашев, Дмитрий Николаевич

Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.