Аббас II Хильми

Аббас II Хильми араб. عباس حلمي الثاني‎<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Хедив Египта и Судана
8 января 1892 — 19 декабря 1914
Предшественник:	Тауфик-паша
Преемник:	пост упразднён
Вероисповедание:	Ислам, суннитского толка
Рождение:	14 июля 1874(1874-07-14) Александрия, Египетский Хедиват
Смерть:	19 декабря 1944(1944-12-19) (70 лет) Женева, Швейцария
Род:	Династия Мухаммада Али
Отец:	Тевфик
Мать:	Эмина Ибрахим Ханимсултан
Супруга:	1) Икбаль Ханим 2) Зюбейда Кавидан Ханим
Дети:	от 1-го брака: 2 сына и 3 дочери от 2-го брака: нет
Награды:

Аббас II Хильми-паша (14 июля 1874, Александрия — 19 декабря 1944, Женева) — последний (3-й) хедив Египта (8 января 1892 — 19 декабря 1914 года), прапраправнук Мухаммеда Али.

Биография

Старший сын и преемник египетского хедива Тауфика. В детстве посетил Англию и некоторое время имел английского наставника в Каире. Помимо родного турецкого языка, владел арабским, английским, французским и немецким языками. Затем он учился в школе в Лозанне, после чего продолжил своё образование в венском Терезиануме. Во время его учёбы, 7 января 1892 года, пришло сообщение о смерти его отца — хедива Тауфика, и Аббас принял титул хедива Египта.

Во главе Египта стремился проводить независимую от Англии политику, в 1903 году вместе с Мустафой Камилем ездил в Константинополь с целью добиться автономии Египта. Вступил в конфликт с британским резидентом в Египте Кромером.

Аббас Хильми был близок к египетским националистам и оказывал им всяческую поддержку. В 1904 году англичане были вынуждены даже провести обыск во дворце хедива.

В 1913 году Аббас обнародовал конституцию, предусматривавшую создание парламента Египта. Новый этап египетской истории начался в годы Первой мировой войны. В декабре 1914 года английское министерство иностранных дел объявило о том, что Египет отделяется от Турции и переходит под английский протекторат. Во главе колониальной администрации стал верховный комиссар.

19 декабря 1914 года египетский хедив Аббас Хильми (находивший тогда в Стамбуле) был смещён англичанами, и султаном стал его дядя Хусейн Камиль, принявший титул султана.

Был просвещённым человеком, меценатом искусств. Покровительствовал турецкому художнику Халиль Паше.

Умер в Женеве 19 декабря 1944 года.

Семья

Первый раз женился в Каире в 1895 году на крымской татарке Икбаль Ханим (1876—1941), от этого брака имел шестерых детей:

• принцесса Эмине Хилми Ханум Эфенди (1895—1954);
• принцесса Атийе Хилми Ханум Эфенди (1896—1971);
• принцесса Фетийе Хилми Ханум Эфенди(1897−1923);
• принц Мухаммад Абдель Моним Бей Эфенди (1899—1979), регент короля Фуада II в 1952—1953;
• принцесса Люфтийе Шевкет Хилми (1900 — ?)
• принц Мухаммад Абдель Кадер (1902−1919).

Второй брак (заключен в 1910 году, расторгнут в 1913 году) с венгерской дворянкой Марианной Торок фон Шендро (англ. May Torok von Szendro)(1877—1968), в исламе принявшей имя Зюбейда Кавидан Ханим (араб. جاويدان هانم ‎). В этом браке детей не имел.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Аббас II Хильми

Источники

• Рыжов К. В. Все монархи мира. Мусульманский восток XV—XX вв. Москва, «Вече», 2004 ISBN 5-9533-0384-X

Отрывок, характеризующий Аббас II Хильми

– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.