Аббон Флёрийский

Аббон Флёрийский
Abbon de Fleury
Титульная страница одного из трактатов Аббона, написанного между 962—986 годами
Рождение	945(0945) Орлеан
Смерть	13 ноября 1004(1004-11-13) Ла-Реоль, Гасконь
Почитается	в Римско-католической церкви
В лике	мучеников
День памяти	13 ноября

Аббо́н Флёри́йский (фр. Abbon de Fleury, лат. Abbo Floriacensis; около 945—13 ноября 1004) — монах бенедиктинского ордена, аббат монастыря Флёри во Франции, видный церковно-политический деятель, сторонник Клюнийской реформы, учёный-энциклопедист, святой Римско-католической церкви.

Биография

В 985—987 годах преподавал в Англии по приглашению йоркского архиепископа. Аббат Флёри с 988 года. Известный защитник прав церкви и ревнивый охранитель чистоты монастырских нравов, чем нажил себе много врагов и погиб от руки одного из них в 1004 году, пытаясь остановить кровопролитную ссору между монахами Флёри и Ла-Реоль. Канонизирован как мученик (память 13 ноября).

Сочинения

Сочинения Аббона посвящены математике, агиографии, грамматике, каноническому праву. Знаток священного писания и святых отцов, он составил «Collectio canonum ad Hugonem et Robertum reges» (собрание канонов, посвящённое королям Франции Гуго Капету и Роберту II), напечатанное Мабийоном в 1723 году. В этом своём трактате, известном также как «Сборник канонов» и создавшему ему имя, Аббон выступил в защиту сильной государственной власти, главную задачу которой видел в исполнении предначертаний церкви.

Кроме того, он написал множество сочинений, большая часть которых осталась в рукописях и перечислена в «Histoire littératire de France par Bénédictins de St. Maure» (1746, т. VII, 159—182). Наряду с Гербертом Аурилакским он занимался наукой логики.

Литература

• Аббон Флерийский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Pierre Riché, Abbon de Fleury, Turnhout, Brépols, 2004, 311 p.

Отрывок, характеризующий Аббон Флёрийский

– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.