Аббон (аббат Новалезы)
| Аббон фр. Abbon | ||
| ||
|---|---|---|
| упоминается в 739 | ||
| Предшественник: | Годон | |
| Преемник: | Иосиф | |
| Смерть: | не ранее 739 | |
Аббон (фр. Abbon, итал. Abbone; первая половина VIII века) — настоятель аббатства[en] в Новалезе (упоминается в 739 году).
Биография
О происхождении и ранних годах жизни Аббона сведений в исторических источниках не сохранилось. Вероятно, ещё в юности он стал клириком. Не позднее 739 года Аббон был избран настоятелем Новалезского аббатства, став преемником скончавшегося святого Годона. Он — второй аббат этой обители. Об этом упоминается в написанной в XI веке «Новалезской хронике», однако здесь не сообщается о каких-либо обстоятельствах управления Аббоном монастырём[1].
В то же время до наших дней дошло составленное 5 мая 739 года завещание патриция Прованса Аббона, основателя Новалезского аббатства[2][3]. В нём этот вассал правителей Франкского государства, не имевший наследников мужского пола, предписывал после своей смерти передать все его огромные владения и имущество христианским церквям и монастырям. Наиболее щедрые дары были выделены обители в Новалезе. Среди владений, полученных аббатством, были земли вблизи Сузы, Сен-Жан-де-Морьена, Гренобля, Вьена, Лиона, Макона, Бриансона, Амбрёна, Гапа, Везона, Арля, Тулона, Рьеза, Апта и Марселя. Эти области находились как на территории Франкского государства, так и в Лангобардском королевстве. В завещании патриция Аббона также подтверждалось право братии Новалезского монастыря избирать себе аббата без согласования с епископом Сузы[en], в епархии которого находилась обитель. В документе упоминается, что этот акт был составлен при новалезском аббате Аббоне[4][5].
Завещание патриция Аббона — единственное точно датированное событие из жизни аббата Аббона. О дате его смерти сведений в исторических источниках не сохранилось. После кончины Аббона новым аббатом Новалезского монастыря был избран Иосиф (Жозеф). Однако о нём, также как и о двух последующих настоятелях — Ингеллельме и Гислальде — ничего не известно, кроме их имён[2]. Следующим после Аббона новалезским аббатом, о котором достаточно подробно упоминается в источниках, был Азинарий, управлявший обителью в 762—770 годах[4][6].
Напишите отзыв о статье "Аббон (аббат Новалезы)"
Примечания
- ↑ Новалезская хроника (книга IV, главы 11—12 и 18).
- ↑ 1 2 [archive.org/stream/monumentanovali02cipogoog#page/n14/mode/2up Monumenta novaliciensia vetustiora; raccolta degli atti e delle cronache riguardanti l’abbazia della Novalesa]. — Roma: Forzanti e C., tipografi del Senato, 1898. — Т. I. — P. 13—38 & 435.
- ↑ Завещание Аббона // Каролингская эпоха. Из истории Западной Европы в раннее Средневековье. Сборник документов. — Казань: Мастер Лайн, 2002. — С. 214—215. — ISBN 978-5-9313-9134-2.
- ↑ 1 2 Guillaume P. [gallica.bnf.fr/ark:/12148/bpt6k5700711w/f424.image Notes sur l’institution des patrices dans les Alpes françaises] // Bulletin de la Société d’études des Hautes-Alpes. — Gap: Société d’études des Hautes-Alpes, 1884. — P. 418—443.
- ↑ Penco G. [books.google.ru/books?id=C-G284EZbqwC Storia del monachesimo in Italia: dalle origini alla fine del Medioevo]. — Editoriale Jaca Book, 1995. — P. 162.
- ↑ [www.prosopographie.eu/Asinarius%20(762)%20B.P.htm Asinarius (abbé de Novalesa (Novalaise), mentionné de vraisemblablement 762 à 770)] (фр.). Prosopographie des personnages mentionnés dans les textes pour l’époque de Pépin le Bref et de son frère Carloman (741–768). Проверено 2 августа 2015.
Отрывок, характеризующий Аббон (аббат Новалезы)
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
