Бутефлика, Абдель Азиз

Абдель Азиз Бутефлика араб. عبد العزيز بوتفليقة‎<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Президент Алжира
с 28 апреля 1999 года
Предшественник:	Ламин Зеруаль
Министр иностранных дел Алжира
5 сентября 1963 года — 8 марта 1979 года
Предшественник:	Ахмед Бен Белла
Преемник:	Мухаммед Бен Яхъя
Председатель Генеральной Ассамблеи ООН
17 сентября 1974 года — 16 сентября 1975 года
Предшественник:	Леопольдо Бенитес Венуэса
Преемник:	Гастон Торн
Вероисповедание:	Мусульманин-суфий
Рождение:	2 марта 1937(1937-03-02) (87 лет) Уджда, Марокко
Отец:	Ахмед Бутефлика
Мать:	Гезлауи Мансуриа
Супруга:	Амаль Трики
Дети:	нет
Партия:	Фронт национального освобождения
Сайт:	[www.abdelaziz-bouteflika.com abdelaziz-bouteflika.com]
Награды:

Абде́ль Ази́з Бутефли́ка (араб. عبد العزيز بوتفليقة‎; род. 2 марта 1937, Уджда, Марокко) — алжирский политический и государственный деятель, президент Алжира с 1999 года. Трижды переизбирался на пост президента. За это время ему удалось остановить вооруженное противостояние между властями и исламистами, восстановить безопасность и вернуть иностранные инвестиции в страну.

Биография

Молодые годы

Абдель Азиз Бутефлика родился 2 марта 1937 года в городе Уджда в Марокко. Его отец, Ахмед Бутефлика, родился в городе Тлемсен, а в молодости эмигрировал в Марокко. Он был женат дважды: Белкаид Рабия и Гезлауи Мансуриа.

Бутефлика стал первым ребёнком у своей матери Гезлауи Мансуриа и вторым у своего отца, его сводная сестра Фатима родилась раньше него. В официальной биографии опускается тот факт, что он родился и жил в Марокко, вероятно, по политическим причинам.

Получив среднее образование, он занялся изучением философии в Марокко. В 1956 году был одним из главных организаторов забастовки алжирских студентов против колониальных властей. Был участником антиколониального восстания и одним из организаторов алжирской народно-освободительной армии (АНО), организатором которой стал Фронт национального освобождения (ФНО), не смог закончить свой последний год учёбы в средней школе и получить диплом. Являлся генеральным секретарем отделения Всеобщего союза алжирских студентов-мусульман (УГЕМА). Будучи офицером Генерального штаба АНО, он тесно сотрудничал с Хуари Бумедьеном, являвшимся в то время начальником Генерального штаба, и осуществил несколько военно-политических миссий. С 1960 года — майор, командующий войсками АНО на юге страны.

С 1961 по 1981 год являлся членом политбюро ФНО.

Начало политической карьеры

После получения Алжиром независимости в 1962 году, он стал главным комиссаром ФНО в районе Орана, вскоре после этого — представителем города Тлемсена в Учредительной Ассамблее и министром по делам молодежи, спорта и туризма в правительстве Ахмеда Бен Беллы. В следующем году, 5 сентября 1963 года он был назначен министром иностранных дел (одним из самых молодых в мире — в 26 лет) и оставался на этом посту до смерти президента Хуари Бумедьена в 1978 году.

Участвуя в переговорах с Францией, конференциях Движения неприсоединения, ОАЕ и ЛАГ, добился международного признания (в кулуарах его часто называли «рупором» Движения неприсоединения). В 1968 году занял пост председателя комитета освобождения Африки при Организации африканского единства. Был председателем на 29-й Генеральной Ассамблее ООН в 1974 году и на седьмой специальной сессии в 1975 году.

После смерти Хуари Бумедьена был одним из основных кандидатов на пост президента, считался лидером «правого» крыла в ФНО (лидером «левого» считался полковник Мохаммед Салах Яхъяуи), но руководство ФНО нашло компромисс в лице Шадли Бенджедида.

Хотя он и стал Государственным Министром, его старательно отодвигали на второй план. В итоге он покинул политическую арену в 1981 году.

Суд финансовых аудиторов

В 1981 году ему предъявили иск по поводу финансовых махинаций, и он был осужден, но позже амнистирован указом президента Шадли Бенджедида. Ему инкриминировалось хищение средств, выделяемых алжирским посольствам за границей в период с 1965 по 1979 год. В августе 1983 года, суд финансовых аудиторов нашёл состав преступления и размеры похищенного — 60 млн динаров. Бутефлика в свою защиту утверждал, что он зарезервировал эти средства для строительства нового здания МИДа. Хотя он остался на свободе, двое его коллег и соратников были осуждены.

«Изгнание»

В 1983 году он покинул Алжир и проживал в Объединённых Арабских Эмиратах, Франции и Швейцарии. После шести лет за границей, он наконец возвратился и сразу был избран обратно в члены ЦК ФНО в 1989 году.

В январе 1994 года Бутефлика отказался от предложения ряда армейских генералов стать преемником убитого президента Мохаммеда Будиафа (по-видимому не хотел просить поддержки политических партий). Вместо него стал президентом генерал Ламин Зеруаль.

На посту президента Алжира

Избрание и первый срок (1999)

В 1999 году баллотировался на пост президента как независимый кандидат, поддержанный вооруженными силами. Он был избран президентом с результатом в 74% голосов. Однако другие кандидаты заявляли о фальсификациях. Впоследствии организовал референдум по своей политике и выиграл его с 81% голосов, что также было оспорено его противниками. Некоторые национальные меньшинства бойкотировали выборы, однако число бойкотировавших не превышало 5%.

Правительство Бутефлики предпринимало попытки урегулировать внутриалжирский конфликт путём проведения политики «гражданского согласия», оздоровить экономику путём реформирования и восстановить позиции Алжира в международной сфере. В правительство вошли представители исламистского движения «Ан-Нахда», проберберской партии «Объединение за культуру и демократию» и др. оппозиционные партии. В сентябре 1999 года в стране был проведен референдум, в ходе которого политику президента Бутефлики, направленную на прекращение развязанного исламскими фундаменталистами кровопролития в стране, поддержало подавляющее большинство населения.

В ходе пятилетнего «плана восстановления экономики» было израсходовано 7 млрд долларов США, проведена налоговая реформа и достигнут ежегодный рост экономики в 5%.

Второй срок (2004)

8 апреля 2004 года Бутефлика был переизбран с результатом 85% голосов. Международные наблюдатели привели выборы как пример честности и демократии в арабском мире, в то время как результат вновь оспаривался его конкурентом Али Бенфлисом. Некоторые национальные меньшинства опять бойкотировали выборы, но их число не превышало 11%.

В 2005 году и 2006 году госпитализировался в связи с желудочными кровоизлияниями.

В 2006 году назначил нового премьер-министра, Абдельазиза Бельхадема, который объявил о планах принять поправки к Конституции, чтобы позволить президенту баллотироваться на должность сколько угодно раз, а также увеличить срок его полномочий. В ноябре 2008 года такие поправки были приняты.

Третий срок (2009)

На выборах в сентябре 2009 года был избран президентом на третий пятилетний срок, получив 90,24 % голосов при явке в 74%. Практически все оппозиционные силы (как левые, так и происламские) вновь заявили о фальсификациях.

В августе 2011 года отказался принять в стране Муаммара Каддафи, несмотря на то что жена Каддафи и трое его детей переехали туда. Каддафи звонил Бутефлике, но тот отказался с ним разговаривать. Наряду с этим, Бутефлику критикуют за двуличие, двойные стандарты, коррупционность режима и противодействие гражданскому обществу.

27 апреля 2013 года Бутефлика госпитализирован в национальный алжирский центр спортивной медицины с диагнозом — нарушение кровобращения. По результатам обследования, осложнений не было выявлено. На следующий день, Бутефлика был доставлен для медицинского обследования и лечения в известный парижский военный госпиталь Валь-де-Грас. 21 мая Бутефлика был выписан из госпиталя. 16 июля Бутефлика в инвалидном кресле на самолете вылетел из аэропорта Ле-Бурже под Парижем в Алжир.

13 января 2014 года Бутефлика был госпитализирован в госпиталь Валь-де-Грас для прохождения плановых медицинских обследований. Он пробыл в госпитале до 17 января.

Четвёртый срок (2014)

22 февраля 2014 года премьер-министр Алжира Абдельмалек Селлаль объявил, что Бутефлика выставил свою кандидатуру для участия в президентских выборах. 13 марта Селлаль ушёл в отставку с поста премьер-министра, чтобы возглавить предвыборный штаб Бутефлики. 18 марта Селлаль заявил, что в случае победы Бутефлики будут приняты поправки к конституции, направленные на укрепление и развитие демократии в стране, расширение полномочий народных избранников и определение конституционных прав оппозиции, а также будут пересмотрены законы, направленные на «борьбу с диктатурой бюрократии», мешающей притоку инвестиций.

В прошедших 17 апреля президентских выборах, Абдельазиз Бутефлика одержал победу в первом туре голосования, набрав 81,53% голосов избирателей. Независимый кандидат и бывший премьер-министр Али Бенфлис — 12,18%. Таким образом, Абдель Азиз Бутефлика в четвёртый раз подряд на победил президентских выборах и обеспечил себе ещё пять лет правления страной. Бенфлис не признал результат выборов, обвинил власти в «осуществлении массовых фальсификаций» и призвал своих сторонников «быть готовыми к продолжению политической борьбы».

28 апреля 2014 года Абдельазиз Бутефлика, сидя в инвалидном кресле, принёс присягу, став в четвёртый раз президентом Алжира. Церемония вступления в должность состоялась в столице Алжира.

Личная жизнь

Абдель Азиз Бутефлика женат с августа 1990 года, детей не имеет. Его жена Амаль Трики в настоящее время с ним не живёт, проживая в Париже.

У него три сводных сестры Фатима, Амина и Айша, с которыми он не поддерживает контактов, четыре брата Абдельджани, Мустафа, Абдерахим и Саид и одна сестра Латифа.

Отрывок, характеризующий Бутефлика, Абдель Азиз

«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.