Абдич, Фикрет

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Фикрет Абдич
Fikret Abdić<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

Президент Автономной области Западная Босния
27 сентября 1993 — 7 августа 1995
Предшественник: Должность учреждена
Преемник: Должность упразднена
 
Вероисповедание: Ислам, суннитского толка
Рождение: 29 сентября 1939(1939-09-29) (84 года)
Велика Кладуша, Босния и Герцеговина, СФРЮ
Отец: Хашим Абдич
Мать: Злата Абдич
Партия: 1) Союз коммунистов Югославии
2) Партия демократического действия (с 1990)
Профессия: Инженер-агроном

Фикрет Абдич (29 сентября 1939 г., Велика Кладуша, Королевство Югославия) — предприниматель и политический деятель Югославии и Боснии и Герцеговины.

В 1980-х годах стал известен главным образом за его роль в создании сельскохозяйственного конгломерата «Агрокоммерц» — одного из крупнейших предприятий Югославии.

Во время Боснийской войны 1992—1995 гг., Абдич стал главным оппонентом режима Алии Изетбеговича. Основал непризнанную Автономную область Западная Босния, в состав которого вошли город Велика Кладуша и несколько близлежащих районов. Это государственное образование просуществовало в период между 1993 и 1995 годами и являлось союзником Республики Сербской и Республики Сербской Краины.

После ликвидации автономии в результате операции «Буря» Абдич бежал в Хорватию. В 2002 г. был приговорён в Хорватии к 20 годам лишения свободы за военные преступления[1].





Детство

Фикрет Абдич был третьим по счёту ребёнком из тринадцати детей в семье Хашима и Златы Абдич. Семейная бедность и нищета, усилившаяся в годы итальянско-немецкой оккупации, наложила отпечаток на воспитание Фикрета Абдича. Поскольку его отец в более позднем этапе войны, добровольно присоединился к югославским партизанам, Фикрет воспитывался в атмосфере коммунистических идеалов, братства и единства югославских народов и негативно-скептического отношения к религиозным разногласиям и противоречиям, так как именно эти противоречия во время Второй мировой войны использовались итальянскими фашистами и немецкими нацистами для натравливания югославских народов друг на друга.

Легальный югославский миллионер

Как молодой, амбизиозный и очень трудолюбивый дипломированный инженер-агроном, Абдич на посту сельскохозяйственного кооператива в Великой Кладуше реализует свою жизненные и деловые замыслы. Построив одну из самых мощных сельскохозяйственных и бизнес-империй на территории Социалистической Югославии — комбинат «Agrokomerc», в котором было занято более 13000 работников, превратил Цазинскую Краину из поражённого нищетой региона в региональную державу.

Местные жители региона Великой Кладуши назвали его «Бабо» (Папа) и и «были готовы делать все, что он сказал»[2]. Технология делового успеха была построена на умелом сочетании социалистических конкурсов среди работников (организация ежегодного фестиваля достижений), использовании современных западных подходов к работе, телевизионной рекламы и поддержки влиятельного боснийскиго политика Хамдии Поздераца.

Процесс «Агрокоммерц»

В конце 1987 года, незадолго до того как Хамдия Поздерац был готов войти в состав Президиума Югославии, вспыхнул скандал, в результате которого Абдич был арестован, а сам Хамдия Поздерац ушёл в отставку. Скандал потряс не только Социалистическую Республику Боснию и Герцеговину, но и всю Югославию.

Впоследствии выяснилось, что процесс «Агрокоммерц» был направлена против Хамдии Поздераца (с целью дискредитировать его как руководителя ревизионной комиссии по Конституции Югославии). Фикрет Абдич как директор «Агрокоммерца» был арестован за якобы финансовые злоупотребления и угрозы социальному планированию Югославии.

Несостоявшийся президент Боснии

После своего освобождения из тюрьмы, Абдич присоединился к Партии демократического действия и во время выборов 1990 года прошёл в Президиум Боснии и Герцеговины. После того, как должности были заполнены, члены Совета избрали Председателя Президиума, который выступал в качестве его руководителя. Хотя Абдич получил больше голосов, чем Алия Изетбегович, Абдич отказался вступать в должность по причинам, которые до сих пор остаются невыясненными.

Деятельность во время Боснийской войны

Оказавшись главным оппонентом режима Алии Изетбеговича, и поняв невозможность компромисса, Абдич пошел на формирование подконтрольных себе государственно-территориальных структур.

29 сентября 1993 года Фикрет Абдич пришел к власти в Великой Кладуше (с намерением сделать то же самое в Бихаче), и создал Автономную область Западная Босния. Это делалось в сотрудничестве со Слободаном Милошевичем и Франьо Туджманом.

Правительство Алии Изетбеговича поспешило объявить декларацию о провозглашении автономии «неконституционным и незаконным актом, который противоречит Конституции Республики Боснии и Герцеговины».

Фикрет Абдич добился соглашения с Радованом Караджичем и Мате Бобаном (в рамках предыдущего соглашения со Слободаном Милошевичем и Франьо Туджманом). В Загребе 21 октября 1993 года, в присутствии Франьо Туджмана, Фикрет Абдич подписал с Бобаном совместное заявление о разделе Боснии. Мате Бобан впоследствии заявил, что подразделения хорватской армии из Бихачского района присоединились к силам Фикрета Абдича. День спустя, 22 октября 1993 года, после подписания соглашения с Бобаном, Фикрет Абдич находится в Белграде с Радованом Караджичем, и в присутствии Слободана Милошевича, подписали декларацию, которая призывала конфликтующие стороны к миру.

В качестве подтверждения этого соглашения 7 ноября 1993 года состоялось заседание Совета глав правительств Республики Сербской Краины, Республики Сербской и Автономной области Западная Босния.

Организация Абдичем собственного укрепрайона с автономией на северо-западе Боснии и собственной армией отвлекала на себя значительные силы боснийских войск и тем самым помогала сербам и хорватам.

От властей Хорватии Абдич получил статус привилегированного партнёра, а также право на бестарифное использование порта Риека. Товарооборот с Хорватией и другими странами осуществлялся утверждённой властями Хорватии компанией «Voće». Кроме того, Абдич приобрёл хорватское гражданство и иммунитет от запросов на его выдачу из Боснии и Герцеговины.

Судебное преследование

Несмотря на дружественные отношения с режимом Франьо Туджмана, Абдич после окончания Боснийской войны не смог получить гарантированный иммунитет от судебного преследования.

В 1997 году власти Боснии и Герцеговины возбудили против Абдича уголовное дело, обвинив в геноциде и военных преступлениях. Однако Хорватия тогда отказалась выдать его.

Несмотря на невозможность возвращения, Абдич энергично пытался и далее заниматься политической деятельностью. Он создал в Боснии и Герцеговине свою партию «Демократический народный союз» и руководил ею из-за границы. Однако в 1998 году Абдич проиграл президентские выборы Алие Изетбеговичу.

В 2000 году Абдич был арестован на территории самой Хорватии.

В июле 2002 года 63-летний Фикрет Абдич был приговорен судом хорватского города Карловац к двадцати годам тюрьмы (высшая мера наказания). Суд постановил, что Абдич несет ответственность за смерть 121 гражданского лица и трех военнопленных.

Уже находясь в хорватской тюрьме, Фикрет Абдич добился регистрации своей кандидатуры на президентских выборах, состоявшихся в Боснии и Герцеговине в октябре 2002 года. Однако он снова проиграл выборы, набрав лишь несколько процентов голосов[3].

В 2005 году Верховный суд Хорватии уменьшил Абдичу наказание до 15 лет. 9 марта 2012 года Фикрет Абдич был досрочно выпущен на свободу по отбытии двух третей срока[4].

Напишите отзыв о статье "Абдич, Фикрет"

Примечания

  1. [archive.is/20120712121512/izvestia.ru/world/article21911/ Известия. Ру: Конец «атамана Бабо»]
  2. [web.mit.edu/cis/www/migration/pubs/rrwp/5_militarized.html Militarized Refugee Populations: Humanitarian Challenges in the Former Yugoslavia]
  3. [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=469593 Атаман Бабо проведет в тюрьме 20 лет]
  4. [www.rbc.ru/rbcfreenews/20120309201414.shtml Бывший боснийский военный преступник Ф.Абдич вышел на свободу. :: Общество :: РБК]

Ссылки

  • [www.tol.cz/look/TOLrus/article.tpl?IdLanguage=6&IdPublication=16&NrIssue=35&NrSection=3&NrArticle=10501 Девять жизней боснийского бизнесмена]

Отрывок, характеризующий Абдич, Фикрет

– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.