Абдукарим-бий
| Абдукарим-бий | ||
| ||
|---|---|---|
| — 1750 | ||
| Коронация: | 1733, Коканд | |
| Преемник: | Абдурахман-бий (1750 | |
| Рождение: | формат неверен Коканд | |
| Смерть: | 1750 Коканд | |
| Род: | минги | |
| Отец: | Шахрух-бий | |
| Дети: | Абдурахман-бий (1750—1750), | |
Абдукарим-бий (1701 — 1750) — третий правитель из узбекской[1] династии мингов в Кокандском ханстве, правящий с 1733 года.
Абдукарим-бий был младшим братом Абдурахим-бия, наследовашим в 1733 году власть в Кокандском ханстве после его смерти.
В 1740 году он приказал обвести новой стеной Коканд, что позже помогло при обороне города от нашествия джунгар.
В 1745—1747 годах Кокандское ханство подверглось агрессии джунгар, которые захватили Ош, Андижан, Маргилан и осадили Коканд. В критический момент Абдурахим-бий проявил талант военного организатора. Враг был отброшен от столицы[2].
Джунгарская агрессия нанесла значительный урон экономике страны и задержала политическую централизацию государства.
После смерти Абдукарим-бия в 1750 году власть в Кокандском ханстве перешла к его малолетнему сыну Абдурахман-бий. После его кратковременного правления правителем был провозглашён младший сын Абдурахим-бийя Ирдана-бий (1750—1764).
Напишите отзыв о статье "Абдукарим-бий"
Примечания
Литература
- История Узбекистана. Т.3. Т.,1993.
- Бабаджанов Б. М., Кокандское ханство: власть, политика, религия. Токио-Ташкент, 2010.
Отрывок, характеризующий Абдукарим-бий
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
