Абдуллаев, Муслим Кайсарович

Муслим Абдуллаев
Личная информация
Полное имя	Муслим Кайсарович Абдуллаев
Дата рождения	1982(1982)
Место рождения	Батаюрт, Хасавюртовский район, Дагестан
Дата смерти	24 декабря 2009(2009-12-24)
Место смерти	Москва
Вес	до 81 кг
Спортивное звание	МСРМК

Мусли́м Кайса́рович Абдулла́ев (1982, Батаюрт, Хасавюртовский район, Дагестан — 24 декабря 2009, Москва) — российский тайский боксёр. Неоднократный чемпион РФ и обладатель Кубка России, чемпион Европы (2004), чемпион мира (2005) среди любителей. Мастер спорта России международного класса. Выступал в весовой категории до 81 кг.

Биография

Родился в 1982 году в с. Батаюрт Хасавюртовского районе Республики Дагестан. По национальности кумык.

Его личным тренером был Зайналбек Зайналбеков. Был представителем спортивного клуба «Скорпион» (Махачкала). По итогам 2005 года М. Абдуллаев был включен в десятку лучших спортсменов Дагестана по боевым искусствам.

Абдуллаев был женат.

Смерть

24 декабря 2009 года Муслим Абдуллаев был убит в Москве. Его обнаружили тяжело раненым на территории учебно‑спортивного комбината «Наука» Московского авиационного института. Раны оказались не совместимыми с жизнью, и спортсмен умер до приезда машины «Скорой помощи». В Абдуллаева стреляли из обреза охотничьего ружья и из травматического пистолета. Кроме того, экспертиза показала, что спортсмену проломили череп. По версии следствия, убийцы подкрались сзади, ударили Абдуллаева тяжёлым предметом по голове, а затем начали в него стрелять.

В сентябре 2014 года в Москве были осуждены члены экстремистской организации «Боевая организация русских националистов» за убийства людей, в числе которых и М. Абдуллаев.

Отрывок, характеризующий Абдуллаев, Муслим Кайсарович

Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.