Абдулла Аззам

Абдулла Аззам

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Абдулла Юсуф Аззам (1941 г. в Ас-Баах аль-Хартиех, Британский мандат в Палестине — 24 ноября 1989 г., Пешавар, Пакистан) араб. عبدالله عزام‎ — влиятельный палестинский теолог. Известен за пропаганду джихада для помощи афганцам в обороне их страны от вторжения советских войск. Способствовал созданию движения афганских арабов (моджахедов), вербуя добровольцев и собирая средства на войну. Учитель и духовный наставник Усамы бен Ладена, пригласивший его приехать в Афганистан помочь джихаду. Впоследствии разошелся с бен Ладеном по вопросу о дальнейшей стратегии всемирного джихада после вывода советских войск из Афганистана. Убит при помощи взрывного устройства 24 ноября 1989 года.

Родился в 1941 году в деревне Ас-Баах аль-Хартиех (деревня Силат аль-Харифийя) в нескольких километрах северо-западнее Дженина, в районе дистрикта Дженин, Британского мандата в Палестине. После окончания средней школы изучал сельское хозяйство в колледже Хадори близ Тулькарма. По окончании этого высшего учебного заведения с отличием работал учителем в деревне Аддер на юге Иордании. Затем поступил в Университет Дамаска получив там степень лиценциата в шариатском праве (1966). После Шестидневной войны 1967 года вернулся в Палестину, где вступил в ряды организации «Братья-мусульмане». Участвовал в операциях ООП против Израиля, но вскоре разочаровался в ООП, выдвинув идею пан-исламского движения, которое освободит весь Ближний Восток от власти колониальных держав. Считается, что он участвовал в создании «Хамас». Затем отправился в Египет, где продолжил своё образование — в каирском Университете Аль-Азхар, где получил степень магистра шариатского права в 1969 году. Вернувшись в Иорданию в 1970 году, преподавал в Иорданском университете в Аммане, но вскоре был послан для дальнейшей учебы в Египет. В 1971 году Абдулла Аззам возвращается в Университет Аль-Азхар, где в 1973 г. защищает диссертацию по принципам исламской юриспруденции (удостоился степени доктора философии). Во время учебы в Египте встречает Омара Абдель Рахмана, доктора Аймана аз-Завахири и других последователей влиятельного лидера египетского отделения «Братьев-мусульман» Сайида Кутуба, казненного в 1966 году. Аззам воспринял элементы идеологии Кутуба, включая концепцию столкновения цивилизаций (между исламским и неисламским мирами), необходимости революции и свержения правительств исламских стран для образования единого исламского государства.

Получив кандидатскую степень, Аззам возвращается в Иорданский университет в качестве преподавателя. Согласно Стиву Коллу, ещё в начале 1970-х Аззам перебирается в Саудовскую Аравию и до 1979 года он — лектор в университете Короля Абдул-Азиза в Джидде. Известно, что Усама бин Ладен вырос в Джидде и учился как раз в этом университете в 1976—1981 гг. В конце 1979 года после кровавых событий в мечети Масджид аль-Харам в Мекке Абдуллу Аззама изгоняют из университета Джидды, он бежит в Пакистан, где и становится одним из лидеров афганских моджахедов. Однако, встречается иная версия биографии: до 1979 года Аззам работал в Аммане, а затем, в соответствии с постановлением иорданского военного суда, был уволен с работы, после чего и отправился в Саудовскую Аравию, где пробыл только до 1980 года, когда добился отправки в Государственный Исламский университет в Исламабаде для преподавания, имея на деле целью поучаствовать в афганском джихаде. Есть источники, которые вообще не упоминают саудовский период его деятельности.

Так или иначе, в 1981 году Абдулла Аззам прибыл из Исламабада в Пешавар для участия в афганском джихаде. А в 1984 году вместе с Усамой бин Ладеном основал [en.wikipedia.org/wiki/Maktab_al-Khidamat Мактаб аль-Хыдамат] («Бюро помощи»). В 1980-х Аззам для сбора средств на борьбу в Афганистане совершает поездки по Ближнему Востоку, Европе и Северной Америке. Посетил 50 городов США. В это время он налаживает диалог между различными группами афганских моджахедов и одновременно разрабатывает теоретические основы всемирного джихада.

Основой этой теории служит предложение создания некоей группы, которая выступит как авангард всемирного джихада и, одновременно, как ядро исламского общества, его надежная основа (аль-каида). Далее он утверждал, что победа джихада в Афганистане освободит мусульманские земли (включая и такие, как Испания). В список подлежащих освобождению Аззам также включал советские республики Средней Азии, Боснию, Филиппины, Кашмир, Сомали и Эритрею. Он верил, что сразу после победы в Афганистане необходимо развернуть джихад в Палестине. Для этого Аззам планировал проводить подготовку боевиков «Хамас» в Афганистане.

Это и привело к его столкновению с другой влиятельной среди афганских арабов исламистской террористической группировкой — «Египетским исламским джихадом», возглавляемым Айманом аз-Завахири. «Египетский исламский джихад» призывал сперва поднять восстания против неугодных правительств самих мусульманских стран, в первую очередь, в Египте. Но Аззам считал, что это только поспособствует разделению исламского общества.

24 ноября 1989 года Абдуллу Аззама взорвали по пути в мечеть, где он выступал каждую пятницу. Спрятанное у дороги взрывное устройство было приведено в действие прятавшимися в канализации убийцами при помощи пятидесятиметрового детонационного шнура. Во время взрыва погибли и двое сыновей Абдуллы Аззама. Виновные так и не были найдены.

После смерти Абдуллы Аззама его книги, а также учебные пособия для боевиков, распространяла в печатном виде и через Интернет некая фирма Azzam Publications, базировавшаяся в Лондоне и поддерживавшая сайт www.azzam.com (закрытый вскоре после 11 сентября 2001 года; его зеркала работали ещё некоторое время после этого).

Абдулла Аззам —- автор 5 книг по теории и практике вооруженного джихада.

Труды Аззама, в частности его книга «Защита мусульманских земель: первая обязанность верующего» стала источником вдохновения бостонского террориста Джохара Царнаева.

Отрывок, характеризующий Абдулла Аззам

– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.