Абдул Азиз Исхак

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Абдул Азиз Исхак (малайск. Abdul Aziz Ishak) (7.11.1910, Паданг-Гаджах, Тронг, Перак — июнь, 1999, Куала-Лумпур) — малайзийский журналист, политик и государственный деятель. Брат первого президента Сингапура Юсофа бин Исхака. Среди друзей Ток Джед.



Краткая биография

Родился в семье высокопоставленного государственного чиновника, выходца с Суматры (минангкабау). Мать – малайка из Нидерландской Индии. Окончил Малайский колледж в Куала-Кангсаре и Институт Раффлза в Сингапуре. Работал журналистом в газете «Утусан Мелайю». Был единственным журналистом в составе Федерального законодательного совета.

Начал свою политическую карьеру членом Объединённой малайской национальной организации (ОМНО) в 1950 году. В 1951 году перешёл в созданную Джафаром Онном Партию независимости Малайи. Безуспешно пытался оспаривать пост председателя партии. После неудачи на муниципальных выборах 1952 года в Куала-Лумпуре вернулся в ОМНО, где скоро стал членом исполнительного комитета.

На выборах 1955 года победил в округе Куала-Лангат и стал членом парламента. При формировании правительства назначен министром сельского хозяйства и кооперации. Этот пост он сохранял до 1962 года. Уделял большое внимание развитию кооперативного движения в деревне, что принесло ему большую популярность среди сельского населения.

Лидеры ОМНО с тревогой следили за ростом популярности Абдул Азиз Исхака, его деятельность вызывала недовольство китайских ростовщиков и торговцев. После того, как он предложил создание сельскохозяйственных производственных кооперативов, его вывели из состава правительства.[1]

В 1963 году он создал новую партию — Партию национального согласия, которая в 1964 году присоединилась к Народному социалистическому фронту. В 1965—1966 гг. всесте с другими лидерами Фронта находился в заключении в лагере Кумантинг на основании Закона о внутренней безопасности. После освобождения до 1971 года был под домашним арестом. Его обвинили в предательстве национальных интересов и попытке создания правительства в изгнании, заклеймили «агентом» Индонезиии, с которой Малайзия в это время была в состоянии конфронтации.[2]

В последующем написал мемуары «Особый гость» и «Лягушка выползает из-под скорлупы кокоса».

Сочинения

  • Riwayat Hidup Tunku Abdul Rahman (Биография Тунку Абдул Рахмана). Kuala Lumpur: Art, 1955.
  • Tamu istimewa (Особый гость). Singapore, 1981.
  • Mencari bako (В поисках бако). Kuala Lumpur, 1983.
  • Katak Keluar dari Bawah Tempurong (Лягушка выползает из-под скорлупы кокоса). Kuala Lumpur: Karya Bistari, 1987.
  • Lompat Si Katak Lompat (Прыгай, лягушка, прыгай). Kuala Lumpur: Karya Bistari Sdn. Bhd.,1987.

Напишите отзыв о статье "Абдул Азиз Исхак"

Примечания

  1. Погадаев, В. Малайский мир (Бруней, Индонезия, Малайзия, Сингапур). Лингвострановедческий словарь. М.:"Восточная книга", 2012, с. 28
  2. Abu Talib Ahmad. The ‘unknown’ Aziz Ishak. — The «Star», 06.08.2007

Отрывок, характеризующий Абдул Азиз Исхак

Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.