Абдуррахман ибн Мулджам
| Абдуррахман ибн Мулджам | |
| араб. عبد الرحمن بن ملجم المرادي | |
 Абдуррахман ибн Мулджам в театральной постановке покушения на Али. | |
| Дата смерти: |
28 января 661 |
|---|---|
| Преступления | |
| Преступления: |
покушение на убийство Али ибн Абу Талиба |
| Период совершения: |
22 января 661 |
| Регион совершения: | |
| Мотив: |
религиозная вражда |
| Наказание: | |
Абдуррахма́н ибн Му́лджам (иногда: Мульджам, Мульджим) аль-Муради́ (араб. عبد الرحمن بن ملجم المرادي) — убийца сподвижника пророка Мухаммеда и четвёртого праведного халифа Али ибн Абу Талиба.
Содержание
Биография
Согласно Ибн Юнусу в «Истории Египта» (араб. تاريخ مصر), Абдуррахман ибн Мулджам был родом из Бану Тадул, стал свидетелем завоевания Египта мусульманами, вырос в среде уважаемых людей, был набожным человеком, обучался Корану у Муаза ибн Джабаля. Ибн Мулджам был в числе тех, кого Умар ибн аль-Хаттаб рекомендовал наместнику Египта Амру ибн аль-Асу. После убийства праведного халифа Усмана, Ибн Мулджам примкнул к партии Али ибн Абу Талиба и участвовал в битве при Сиффине на его стороне, но затем резко переменил свои взгляды и переметнулся к хариджитам, которые были настроены против Али[1].
Убийство Али ибн Абу Талиба
Абдуррахману ибн Мулджаму удалось спастись от гибели в битве хариджитов против войска Али ибн Абу Талиба при Нахраване. Во время хаджа 39 года по хиджре (конец апреля — начало мая 660 года) он встретился с двумя единомышленниками в Мекке и они договорились об устранении «виновников» раскола среди мусульман: Али ибн Абу Талиба, Муавии ибн Абу Суфьяна и Амра ибн аль-Аса. Есть сведения, что эти убийства должны были произойти в один и тот же день, но даты и обстоятельства покушений на Муавию и Амра неизвестны, из-за чего невозможно определить достоверность этих преданий. Существует также романтизированная легенда о красавице-куфийке, которая потребовала от Ибн Мулджама жизнь Али в качестве приданого.
В ночь с 14 на 15 рамадана (22 января 661 года) Абдуррахман ибн Мулджам вместе с сообщниками остался в соборной мечети Куфы после наступления времени разговенья. Когда Али ибн Абу Талиб после призыва к утренней молитве вошёл в мечеть со стороны киблы, Абдуррахман ибн Мулджам и его сообщник бросились к нему с криком: «Суд принадлежит Аллаху, а не тебе, Али, и не твоим людям с мечами!». Первый сообщник не смог нанести удар и бросился наутёк, но Ибн Мулджам сумел поразить Али в макушку и тот закричал: «Не упустите этого человека!». Люди набросились на Ибн Мулджама и схватили его, а его сообщники сумели уйти из мечети. Раненый Али промолвил: «Душу за душу, если умру, то убейте, а если останусь, то сам разберусь с ним».
Али ибн Абу Талиб прожил ещё два дня и скончался вечером субботы 16 рамадана (23 января 661 года). Поскольку тогда было принято считать началом суток наступление темноты, то арабские историки называют датой смерти 17 рамадана, а некоторые и вовсе путают день смерти Али с днём покушения[2]. Абдуррахман ибн Мулджам был казнён сыном Али Хасаном по принципу кисас (воздаяние равным) 21 рамадана 40 года по хиджре (28 января 661 года).
Оценка личности
Среди некоторых хариджитов Абдуррахман ибн Мулджам почитался как «наилучший из людей на Земле», а у шиитов убийца Али считается «худшим из творений в Судный день». По словам аз-Захаби, сунниты должны желать ему наказания адским огнём, а шариатское постановление касательно него схоже с постановленими убийц других сподвижников Мухаммеда, от которых приверженцы сунны отрекаются и предоставляют решение об их наказании Аллаху[1]. В то же время, ибадиты считают, что ибн Мулджам не был связан с хариджитами и убийство Али явилось результатом его собственного решения, о котором лидеры мухаккимитов (ранних хариджитов) не были проинформированы и к которому не имели отношения. Ибадиты осуждают этот поступок ибн Мулджама, как и сунниты, одновременно заявляя о непричастности ранних хариджитов к этому преступлению. Таким образом, ибадиты считают, что культ почитания Абдуррахмана ибн Мулджама возник гораздо позже у крайних сект хариджитов, таких как азракиты, которые, по мнению ибадитов, отошли от «прямого пути»[3].
В популярной культуре
- Роль Абдуррахмана ибн Мулджама в сериале «Имам Али» (en) сыграл иранский актёр и режиссёр Карим Акбари Мубараке (en).
Напишите отзыв о статье "Абдуррахман ибн Мулджам"
Примечания
- ↑ 1 2 Аз-Захаби. [library.islamweb.net/newlibrary/display_book.php?flag=1&bk_no=60&ID=6535 ترجمة المفتري عبد الرحمن بن ملجم قاتل علي رضي الله عنه] // Сияр алам ан-нубала = سير أعلام النبلاء.
- ↑ Большаков О. Г. [books.google.kz/books?ei=Vf3hVNSeJoH6ygOJi4LoCg История Халифата]. — Наука, 1998. — Т. 3. — С. 87—88.
- ↑ www.academia.edu/4096153/Historical_Memory_and_Imagined_Communities_Modern_Ibadi_Writings_on_Kharijism Historical Memory and Imagined Communities: Modern Ibāḍī Writingson Khārijism* Valerie J. Hoffman стр. 194—197
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Абдуррахман ибн Мулджам
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
