Абдур-Рахман (эмир Афганистана)

Абдур Рахман-хан<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Абдур-Рахман в 1897.</td></tr>
Эмир Афганистана
21 июля 1880 года — 1 октября 1901 года
Предшественник:	Мухаммед Якуб-хан
Преемник:	Хабибулла-хан
Вероисповедание:	Ислам, суннистского толка
Рождение:	1844(1844) Кабул, Эмират Афганистан
Смерть:	1 октября 1901(1901-10-01) Кабул, Эмират Афганистан
Место погребения:	Кабул
Род:	Баракзай
Отец:	Афзаль-хан
Дети:	сыновья: Хабибулла-хан, Насрулла-хан
Награды:

Абдур-Рахман (около 1844 — 1 октября 1901) — эмир Афганистана.

Биография

С юных лет, будучи назначен правителем Таш-Кургана, принимал участие в нескольких походах, предпринимавшихся для подавления восстаний отдельных афганских племён.

После вступления в 1864 году на престол Шир-Али-хана участвовал в составе войск своего отца Афзул-хана и дяди Азим-хана в борьбе с ещё одним своим дядей, могущественным эмиром Шир-Али. Завоевал в 1866 году Кабул, где утвердился его отец. После смерти отца в 1867 году и изгнания Азим-хана Шир-Али-ханом бежал в Бухару, но не встретил особого сочувствия от бухарского эмира и вернулся в Балх, продолжая войну против Шир-Али. Будучи разбит наголову под Газни, бежал на границу Индии, но затем, не доверяя англичанам, вскоре через Персию прибыл в Мешед, оттуда в Хиву и далее, через Бухару, явился в Самарканд к генералу Абрамову. В своей автобиографии он с особым удовольствием вспоминает время, проведенное у русских (с 1870 г. по 1880 г.), оттеняя встреченную им сердечность со стороны русских властей. В 1878 году началась 2-я англо-афганская война. Живя в изгнании в Самарканде, Абдур-Рахман внимательно следил за всеми перипетиями этой войны, поджидая удобного случая для того, чтобы заявить свои права на престол.

Вступление на престол

В 1878 году началась вторая англо-афганская война. Якуб-хан был свергнут британо-индийским правительством и отправлен в Индию. Страна не имевшая эмира, занятая иностранными войсками, раздираемая междоусобицами, стала погружаться в анархию. С другой стороны, положение англо-индийских войск было тяжёлым — началась народная партизанская война против них, угрожавшая затянуть войну на продолжительное время. В такой обстановке Абдур-Рахман решил снова попытать счастья в борьбе за престол.

Весной 1880 г. он покидает Самарканд и появляется в Афганском Туркестане, где в течение нескольких недель собирает вокруг себя значительное количество сторонников. Весть о возвращении А. в Афганистан быстро облетает страну и во многих местах принимается населением с нескрываемой радостью. В таких обстоятельствах англичане решают использовать появление А. с целью выйти из затруднительного положения, в котором они оказались. По распоряжению вице-короля Индии, навстречу А., для переговоров с ним, посылается дипломатический чиновник Лепель Гриффин. При этом, пользуясь обособленностью западных областей Афганистана и нахождением в Герате сердаря Эюб-хана, брата и сторонника низложенного Якуб-хана, враждебного А., англичане предлагают последнему в управлении лишь В. Афганистан, предполагая образовать из Гератской и Кандагарской областей особое ханство. Этим расчленением страны на 2 самостоятельные части, англичане надеялись ослабить Афганистан. Однако А. не пошел на эти условия: он заявил, что должен управлять страной в тех же границах, в которых она была оставлена его дедом Дост-Магометом. После продолжительных переговоров с А., видя его упорство, его возраставшую популярность в стране и опасаясь волнений среди афганцев, англичане уступили, и А., избранный в мае 1880 г. на Кабульском дурбаре (собрание афганских старшин) эмиром Афганистана, был признан в этом звании англичанами.

22 июля 1880 князья Восточного и Среднего Афганистана провозгласили Абдур-Рахмана эмиром. После поражения британского экспедиционного корпуса в Афганистане, Абдуррахман добился пересмотра условий Гандамакского договора, но согласился на ограничение суверенитета страны.

Правление

Вскоре по вступлению на престол и после эвакуации англо-индийских войск, Абдурахману пришлось выдержать борьбу с Эюб-ханом Гератским, причем первоначально победа была на стороне последнего. Но в сентябре 1881 г. Эюб-хан был, наконец, разбит и бежал в Герат, но так как эта крепость оказалась уже занятой Абдурахманом, убежал в Персию, а затем — в Индию. Подчинив своей власти Герат и Кандагар, Абдурахман возвратился в Кабул, энергично принявшись за укрепление своей власти.

Вожди, которые представлялись опасными, были усмирены, изгнаны из страны или назначены на такие должности, где они были под постоянным надзором эмира. По отношению к упорствующим были приняты весьма решительные мера. С 1883 г. Абдурахман стал получать от англо-индийского правительства годовую субсидию в размере 1.200 тыс. рупий (впоследствии увеличена до 1.800 тыс.) с определенным назначением на оборонительные меры на с.-з. границы. Несколько раз Абдурахману пришлось усмирять восстания различных афганских племен. Так в 1886 г. восстали гильзайские племена, но эти плохо вооруженные и недисциплинированные дикари были скоро усмирены. Восстание повторилось в 1887 г., но с ещё меньшим успехом.

В 1888 г. Абдурахману пришлось иметь дело с возмущением, доставившим наибольшее испытание его власти. Его двоюродный брат Мухаммед-Исхак-хан, управляющий полунезависимо Афганским Туркестаном, объявив себя эмиром, поднял восстание. Абдурахман в это время был болен. Узнав о восстании, он отправил против Исхак-хана отряд из 13 бат. пехот, 4 полка кавалерии и 26 орудий под общим началом Гулям-Хайдар-хана. Войска двинулись через Бамиан; одновременно приказано было двигаться против мятежников правителю Катагана и Бадахшана. 23 сентября эти отряды соединились, а 29-го произошел упорный, кровопролитный бой в долине Газни-гак, в 3-х милях к югу от Таш-Кургана. Численность войск Исхак-хана простиралась до 24 тыс. чел. Бой продолжался с раннего утра до поздней ночи. Сначала все шансы были на стороне противника: на левом фланге колонна правителя Катагана была отрезана от главных сил и потерпела жестокое поражение. Многие из солдат Абдурахманa начали перебегать к Исхак-хану. Но последний, не принимавший личного участия в сражении, видя бегущих к нему солдат эмира, вообразил, что войска его разбиты, и обратился в бегство, что вызвало панику в его отряде и дало возможность Гулям-Хайдару одержать победу.

В 1890—1892 гг. Абдурахману вновь пришлось иметь дело с серьёзными восстаниями хазарейцев, населяющих горную часть Афганистана между Кабулом, Газни, Келати-Гильзаем и Гератом. Лишь после упорной горной войны, продолжавшейся более 2-х лет, эмиру удалось подчинить их своей власти.

В 1893 г. А. был заключен с Англией новый договор относительно разграничения сферы влияния в некоторых пограничных областях. Согласно этому договору, в состав Афганистана был включен Кафиристан. Жители этой страны не пожелали терять свою самостоятельность, что побудило эмира заставить их подчиниться вооруженной силой. Войска эмира вторглись в Кафиристан в конце 1895 г. 4-мя колоннами с разных сторон и в течение 40 дней страна была занята.

С русскими у А. было 2 столкновения. Первое, известный бой в 1885 г. при Таш-Кепри или Кушке, когда эмир находился в Индии, куда ездил для свидания с вице-королём. Второе — в 1892 г. на Намирах.

Абдурахманa следует отнести к числу наиболее талантливых правителей Афганистана. Обладая недюжинным умом и неутомимой энергией, он много сделал для своей страны как её устроитель и как военачальник. Упорными усилиями и подчас мерами жестокости, ему удалось достигнуть объединения и успокоения страны, создать сносный административный строй и улучшить финансовое положение. Организовал афганские войска наподобие регулярных, устроил мастерские для выделки оружия и боевых припасов и других предметов снаряжения, усилил оборонительные средства на границе, провёл стратегические дороги и проч. Как искусный политик, сознавая всю трудность положения Афганистана между 2-мя сильнейшими государствами — Россией и Англией, сумел создать сравнительно независимое положение для страны. Много обязанный России, где в трудный период жизни пользовался широким гостеприимством и связанный с англичанами, от которых получал пособие, Абдурахман с одинаковым недоверием относился к обоим соседям, хотя, судя по записям его, симпатии его лежали на стороне России.

Абдурахман держался своеобразного взгляда на доступ в Афганистан иностранцев и на разрешение им предприятий. Он всеми мерами препятствовал въезду чужеземцев и категорически отклонял всякие попытки получить какие бы ни было концессии, считая свою страну слишком мало развитой, чтобы устоять против влияния иностранцев. Этого правила держался и его преемник.

Абдур-Рахман в 1900 году написал свою автобиографию на персидском языке, переведённую на английский и русский языки, очень ценную для истории Афганистана, хотя полную самовосхваления.

Умер в 1901 году. Ему наследовал его сын Хабибулла-хан.

Библиография

• Автобиография Абдуррахман-хана, эмира Афганистана, СПб., 1902.

Источники

Литература

• Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: В 86 томах (82 т. и 4 доп.). — СПб.: 1890—1907.
• Абдурахман-хан // A (метка английского Ллойда) — Алжирия. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911. — С. 10—12. — (Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.] ; 1911—1915, т. 1).</span>
• Соболев — Англо-Афганская распря, очерк войны 1879—1880 гг.

Ссылки

• [ru.rodovid.org/wk/Запись:602303 Абдур-Рахман (эмир Афганистана)] на «Родоводе». Дерево предков и потомков

Отрывок, характеризующий Абдур-Рахман (эмир Афганистана)

– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.