Абду-л-Вакиль

Абду-л-Вакиль
Министр иностранных дел Афганистана
1986 — 1992
Предшественник:	Шах Мухаммед Дост
Преемник:	Сайед Сулейман Гилани
Вероисповедание:	Ислам, суннитского толка
Рождение:	25 марта 1945(1945-03-25) (79 лет) уезд Баграми, провинция Кабул, Афганистан
Партия:	НДПА (1965-1992)
Образование:	Кабулский университет

Абду-л-Вакиль (Абдул Вакиль; род. 25 марта 1945, уезд Баграми провинции Кабул (по другим данным, в 1947 в Кабуле) — афганский государственный деятель.

Семья и образование

По национальности — пуштун, но говорит на дари (как и многие городские пуштуны в Афганистане). Родственник Бабрака Кармаля (двоюродный брат по тёте), учился в университете вместе с его братом Махмудом Барьялаем. Окончил лицей «Хабибия» (1964), экономический факультет Кабульского университета (1971).

Оппозиционный деятель

Член Народно-демократической партии Афганистана (фракция «Парчам») с 1965 (сам считал себя членом партии с 1964, то есть до её официального основания). В 1969 и 1970 ненадолго арестовывался как участник молодёжных протестов. В 1969 был подсудимым на судебном процессе, где в числе обвиняемых был и Наджибулла. В 1973—1974 служил в армии. С 1977 — член ЦК НДПА.

Противник Амина

После прихода к власти НДПА в результате военного переворота (так называемой Саурской революции) 1978 был членом Революционного совета и генеральным секретарём министерства иностранных дел. Но уже в июле 1978, как и ряд других лидеров фракции «Парчам», был направлен на дипломатическую работу, став послом в Великобритании. В октябре того же года был уволен с этого поста, жил в эмиграции.

Вернулся в Афганистан вместе с советскими войсками в декабре 1979. Участвовал в занятии здания Генерального штаба афганской армии во время свержения режима Хафизуллы Амина. По данным советских мемуаристов, видимо, именно он лично расстрелял одного из ближайших соратников Амина, начальника Генштаба Мухаммеда Якуба. Генерал КГБ Юрий Дроздов вспоминал:

Комитетчики и спецназ довольно быстро покончили с охраной, но начальник Генерального штаба Якуб сумел забаррикадироваться в одной из комнат и начал по рации вызывать подмогу, прежде всего рассчитывая на 444-ю бригаду «командос». Однако никто не поспешил ему на выручку, и к полуночи, поняв всю бесперспективность дальнейшего сопротивления, он сдался на милость победителей. Милость проявлена не была. В группе захвата присутствовал афганец — один из функционеров «Парчам», по некоторым данным, Абдул Вакиль, который зачитал «предателю» Якубу приговор «от имени партии и народа» и затем собственноручно застрелил уже бывшего начальника Генштаба из пистолета.

Министр

В 1980—1984 — министр финансов. В 1984—1986 — посол во Вьетнаме. В 1986, после прихода к власти Наджибуллы, был назначен министром иностранных дел (оставался им до 1992) и вошёл в состав политбюро ЦК НДПА. В 1990—1992 — член исполнительного бюро центрального совета Партии отечества (преемницы НДПА).

Руководил делегацией Афганистана на афгано-пакистанских переговорах в Женеве. Советский дипломат Николай Козырев вспоминал, что Вакиль как пуштун долго отказывался весной 1988 поставить свою подпись под афгано-пакистанским соглашением, в котором упоминались «международно признанные границы между двумя странами» (то есть так называемая «линия Дюранда», разделившая территорию проживания пуштунов на две части). Не помогло даже решение политбюро ЦК НДПА. Только жёсткое давление с советской стороны, которая, в частности, дала понять, что в случае отказа Вакиля документ подпишет премьер-министр Султан Али Кештманд (по национальности хазареец, для которого пуштунские проблемы были куда менее важными) заставило министра всё же поставить свою подпись под документом. Козырев вспоминал, что

из Москвы срочно прилетел первый замминистра иностранных дел Юлий Воронцов… Между тем на всякий случай Вакилю подобрали замену — если он будет артачиться, вместо него соглашения подпишет новый премьер-министр правительства Наджибуллы Кештманд. Воронцов уединился с Вакилем и говорил с ним 7 или 8 часов. Наконец отчаялся и говорит: «Все, завтра привожу Кештманда, а Вакиля забираем в Москву». Ночью Воронцов опять встретился с Вакилем. Вакиль ушел со встречи бледный как бумага. Соглашения, разумеется, были подписаны.

Считался одним из ближайших соратников Наджибуллы. В книге специалиста по истории Афганистана Михаила Слинкина содержится такая характеристика Вакиля:

Многие, кто близко сталкивался с ним по работе, отмечали его деловитость, организаторские способности, напористость в выполнении возложенных на него обязанностей и вместе с тем такие отрицательные черты, как мстительность, капризность, склонность к интригам, конформизм, непоследовательность, невыдержанность, граничившая порой с грубостью.

Заговор и эмиграция

В 1992 стал главным организатором заговора, приведшего к свержению Наджибуллы и его задержанию в Кабуле (бывшему президенту не позволили выехать за границу). Существуют разные версии о роли Вакиля в судьбе Наджибуллы. Одна из них принадлежит бывшему послу СССР в Афганистане Николаю Егорычеву:

В 1992 году, когда моджахеды взяли Кабул, предали Наджиба ближайшие соратники. Как мне рассказывали, он решил улететь из страны, но его предал Вакиль. Наджибулла загримировался, но Вакиль узнал его в аэропорту и закричал: «Вот Наджибулла! Хватайте его!».

Дипломат Николай Козырев выдвинул несколько другую версию — Наджибуллу по дороге в аэропорт задержали подчиненные узбекского генерала Дустума, а Вакиль дал им информацию о том, что бывший президент намерен покинуть страну.

Возглавил Временный военный совет. Руководил переговорами о мирной передаче власти представителям моджахедов, после которой эмигрировал за границу. По данным Николая Козырева, поселился в Швейцарии — «сейчас живет в Женеве, у него там вилла, участок земли».

Библиография

• Афганистан. Краткий биографический справочник. М., 2004.
• Кто есть кто в мировой политике / Отв. ред. Л. П. Кравченко. — М.: Политиздат, 1990. — С. 9.

Ссылки

• [www.detektives.net/5/6/316.php Юрий Дроздов. Записки начальника нелегальной разведки]
• [www.specnaz.ru/istoriya/424/ О штурме здания Генштаба]
• [www.afghanistan.ru/doc/2188.html Воспоминания Николая Козырева]
• [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=352676 Воспоминания Николая Егорычева]

Отрывок, характеризующий Абду-л-Вакиль

– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.