Абдул Кадыр

Абдул Кадир Дагарваль
Дата рождения	1934(1934)
Место рождения	Гор или Герат
Дата смерти	22 апреля 2014(2014-04-22)
Принадлежность	Афганистан Афганистан
Род войск	Военно-Воздушные Силы
Звание	Генерал-полковник (1983)
Командовал	Начальник штаба ВВС и ПВО Министр обороны Афганистана
Сражения/войны	Саурская революция

Абдул Кадир Дагарваль (1934, провинция Гор (по другим данным — Герат) — 22 апреля 2014, Кабул) — государственный и военный деятель Афганистана, генерал-полковник (1983), по этнической принадлежности — чараймак племени зури (одно из национальных меньшинств Афганистана).

Биография

Семья

Родился в семье Мохаммада Акрама.

Образование

Получил образование в военном лицее и военной академии в Кабуле, а также во Фрунзенском высшем военно-авиационном училище(г. Кант).

Служба в армии

Служил офицером в афганских Военно-воздушных силах. С молодых лет придерживался левых политических взглядов. В начале 1960-х годов, вместе с некоторыми другими офицерами ВВС, был участником нелегальной «группы Максуди». В 1973 году являлся одним из руководителей государственного переворота, в результате которого была свергнута монархия, а главой государства стал генерал Мохаммад Дауд. После переворота был назначен начальником штаба ВВС и ПВО, однако уже в 1974 году смещён с этой должности из-за разногласий с Даудом и назначен начальником кабульской военной скотобойни.

Политическая деятельность

В 1974 году создал и возглавил подпольную организацию «Объединённый фронт коммунистов Афганистана» (ОФКА), в состав которой входили военнослужащие ВВС. Образцом для Абдул Кадира послужила организация «Свободные офицеры» Гамаля Абдель Насера в Египте 1950-х годов. Готовил военный переворот с целью свержения власти Дауда. Строгая конспирация привела к тому, что Дауд, не считая Абдул Кадира опасным соперником, вернул его в 1977 году на пост начальника штаба ВВС и ПВО.

Саурская революция

В апреле 1978 году стал одним из лидеров переворота (позднее названного Саурской — Апрельской — революцией), в результате которого был свергнут режим Дауда — в условиях, когда основные лидеры Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) были превентивно арестованы. 27 апреля 1978 лично привлёк на свою сторону военных летчиков авиабазы Баграм и, по некоторым данным, сам пилотировал самолет, который нанёс решающий ракетно-бомбовый удар по резиденции Дауда. 27-29 апреля 1978 года был фактическим руководителем Революционного совета Вооружённых сил, от имени которого огласил по афганскому радио сообщение о свержении режима. Передал власть в руки Революционного совета Афганистана, контролировавшегося НДПА. Вошёл в состав этого органа власти.

Деятельность во время правления НДПА

1 мая 1978 года был назначен министром национальной обороны и произведён в генерал-майоры. Однако не был включён в состав ЦК НДПА, а в члены партии были приняты лишь 15 (из несколько сотен) членов самораспустившейся ОФКА. Быстро вступил в конфликт с лидерами фракции «Хальк» в НДПА, особенно с Хафизуллой Амином; сблизился с другой фракцией — «Парчам». Участвовал в разработке планов организации нового переворота, который должен был отстранить от власти «халькистов».

19 августа 1978 года был арестован по обвинению в подготовке заговора. Приговорён к смертной казни, которая, по настоянию посольства СССР, была заменена 15 годами лишения свободы. 27 декабря 1979 года, после ввода советских войск в Афганистан, был освобождён. В январе 1980 года назначен заведующим отделом обороны и юстиции ЦК НДПА, включён в состав президиума Революционного совета. В апреле 1980 года произведён в генерал-лейтенанты.

4 января 1982 года был назначен исполняющим обязанности министра обороны — после того, как министр, представитель фракции «Парчам» Мохаммад Рафи был направлен на учёбу в Москву. 23 сентября 1982 года утверждён министром обороны. Пользовался поддержкой со стороны руководства министерства обороны СССР, которое считало его более энергичным военачальником, чем Рафи. Для укрепления позиций Абдул Кадира в партии он был избран кандидатом в члены политбюро ЦК НДПА (12 декабря 1982 года), а 14 апреля 1983 года произведён в генерал-полковники. В то же время представители КГБ СССР, делавшие ставку на фракцию «Парчам», испытывали к нему недоверие. Начальник советской разведки Леонид Шебаршин позднее вспоминал:

Вскоре выяснится, что личный шофёр Кадира сотрудничает с Ахмад Шахом Масудом, а много позже придётся задуматься о роли и самого министра. Будучи уже в отставке, строго-строго по секрету он признался своему другу, что всегда был последователем главы Исламского общества Афганистана Бурхануддина Раббани.

— Л. В. Шебаршин «Рука Москвы: записки начальника советской разведки»

Позиции Абдул Кадира ослабляло то, что он не принадлежал ни к одной из фракций НДПА (и, следовательно, был для обеих «чужим»), а также, будучи чараймаком, не мог опереться на поддержку одной из двух крупнейших национальных групп Афганистана — пуштунов или таджиков. К 1984 военное руководство СССР, разочарованное отсутствием прогресса в борьбе с моджахедами, приняло решение выдвинуть на пост министра обороны представителя фракции «Хальк». Абдул-Кадир 4 декабря 1984 года был переведён на должность первого заместителя председателя Революционного совета Афганистана, а уже 21 ноября 1985 года снят с руководящих постов.

Специалист по истории и политике Афганистана М. Ф. Слинкин дал такую характеристику Абдул-Кадиру:

Представляется, что А. Кадир был искренен в симпатиях к Советскому Союзу. Все, кто знал его близко по работе, отмечали его высокий профессионализм, добропорядочность, обострённое чувство патриотизма, долга и офицерской чести и вместе с тем вспыльчивость, излишнюю прямолинейность и жёсткость в отношениях с подчинёнными и начальниками.

— М. Ф. Слинкин «Народно-демократическая партия Афганистана у власти. Время Тараки-Амина (1978—1979 гг.)»

Дипломат-эмигрант

В сентябре 1986 года назначен послом Афганистана в Польше, но уже вскоре ушёл в отставку из-за разногласий с политикой нового президента Наджибуллы. Жил в Болгарии. Существует информация, что в 1990-е годы он был неформальным военным советником Генштаба у Ахмад Шаха Масуда.

Переехал в Россию. В 2004 году тогдашний посол Афганистана в России Ахмад Зия Масуд заявил, что

в России сейчас живёт около 40-50 тысяч афганцев, примерно половина из них — в Москве. У нас самые тёплые и дружественные отношения с ними. Несмотря на то, что многие из них в прошлом находились на руководящих постах режима НДПА. Например, бывший министр внутренних дел господин Гулябзой или экс-министр обороны господин Кадир — у нас с ними очень хорошие отношения. Все они могут совершенно свободно поехать в Афганистан.

— Интервью Ахмада Зия Масуда «Московскому комсомольцу»

Ссылки

• [www.centrasia.ru/person2.php?&st=1071521392 Биография] на сайте ЦентрАзия.

Отрывок, характеризующий Абдул Кадыр

– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.


25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.