Абдул-Азиз ибн Абдуррахман Аль Сауд

Абдул-Азиз Аль Сауд араб. عبد العزيز آل سعود‎ <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Ибн Сауд в 1927 году</td></tr>
Эмир Неджда
15 июня 1902 — 8 января 1926
Предшественник:	Абдуррахман ибн Фейсал Аль Сауд, захват страны государством Джебель-Шаммар
Преемник:	титул упразднён;
Король Неджда и Хиджаза
8 января 1926 — 22 сентября 1932
Предшественник:	Али ибн Хусейн
Преемник:	титул упразднён;
Король Саудовской Аравии
22 сентября 1932 — 9 ноября 1953
Предшественник:	титул учреждён
Преемник:	Сауд IV
Вероисповедание:	ислам, суннитского толка
Место погребения:	кладбище «аль-Ауд», Эр-Рияд
Мать:	Сарах
Супруга:	1) Ваха аль-Хаззам 2) Тарфах 3) Джаухар аль-Сауд 4) Базза 5) Джаухар ас-Судайри 6) Хасса ас-Судайри 7) Шахида 8) Фахда аш-Шураим 9) Базза 10) Мунайир 11) Мудни 12) Саида
Награды:

Абдул-Азиз ибн Абдуррахман ибн Фейсал Аль Сауд (араб. عبد العزيز بن عبد الرحمن بن فيصل آل سعود‎), называемый также просто Ибн-Сауд или Абдул-Азиз II или Абдель Азиз бен Абд ар-Рахман (26 ноября 1880 — 9 ноября 1953) — основатель и первый король Саудовской Аравии (1932—1953). Вёл многочисленные войны за объединение Аравии. В 1902—1926 годах — эмир государства Неджд, позже — до 1932 года — король государства Хиджаз, Неджд и присоединённые области.

Ранние годы

Абдул-Азиз ибн Абдуррахман родился 15 января 1876 году, в Эр-Рияде, в Исламском государстве Саудидов, территория которого на тот момент фактически ограничивалась окрестностями Эр-Рияда. Он был сыном номинального эмира Неджда Абд ар-Рахмана и Сарах, дочери Ахмада ас-Судайри. Мальчика больше, чем религиозные упражнения, интересовали игры с саблей и винтовкой. Коран он смог прочитать только в 11 лет. Будущий король мечтал о восстановлении семейной чести, о возвращении славы и богатства дома Саудидов.

Поход на Эр-Рияд

Захватившая в 1890 г. власть в городе Эр-Рияде семья Рашидидов выслала Саудидов в Бахрейн, затем в Катар и, наконец, в Кувейт, где молодой Абдул-Азиз и провёл своё детство. В 1901 году он начал собирать собственный отряд для отвоевания Эр-Рияда. Выступив в поход, против воли отца, в ночь с 15 на 16 января 1902 г., Абдул-Азиз с отрядом в 60 человек захватил Эр-Рияд, потеряв всего двух бойцов и расправившись с губернатором из Рашидидов. Отец уступил сыну титул эмира и принёс ему вассальную присягу. Он стал советником при сыне.

Ихваны

К 1912 году Абдул-Азиз захватил почти весь регион Неджд, обратившись в том же году к «чистому исламу». Стремясь добиться лояльности крупнейших племен, Ибн-Сауд, по совету религиозных учителей, приступил к переводу их на оседлость. С этой целью в 1912 году было основано военно-религиозное братство ихванов (араб. «братья»). Все бедуинские племена и оазисы, которые отказались включиться в ихванское движение и признать Ибн Сауда своим эмиром и имамом, стали рассматриваться как враги Неджда. Ихванам предписывалось переселяться в земледельческие колонии («хиджры»), члены которых были призваны любить свою родину, беспрекословно подчиняться имаму-эмиру и не вступать ни в какие контакты с европейцами и жителями управляемых ими стран (включая мусульман). В каждой ихванской общине возводилась мечеть, служившая также и казармой местного гарнизона. Т. о., сами ихваны становились не только земледельцами, но и воинами государства Саудитов. В 1913 г. Ибн-Сауд захватил область Эль-Хаса. К 1915 году по всей стране было организовано более 200 ихванских поселений, включавших не менее 60 000 человек, готовых по первому призыву Ибн Сауда вступить в войну с «неверными».

Начало войны за объединение Аравии

С началом Первой мировой войны он заручился поддержкой Британской империи. В 1920 году, используя материальную поддержку англичан, Абдул-Азиз окончательно разбил Рашидидов. К моменту распада Османской империи на полуострове образовалось пять независимых государств: Хиджаз, Неджд, Джебель-Шаммар, Асир и Йемен. Абдул-Азиз предпринял попытку присоединить Джебель-Шаммар в апреле-мае 1921 года, но только в августе силами войск Абдул-Азиза была взята столица ар-Рашидидов — Хаиль. 1 ноября того же года Джебель-Шаммар перестал существовать.

Противостояние с шерифом Мекки

После этой победы главным противником Ибн-Сауда стал Хусейн ибн Али аль-Хашими — шериф Мекки и король Хиджаза. В 1922 году Абдул-Азиз без боя захватил северный Асир, а в июле 1924 года призвал к джихаду против еретиков Хиджаза. В августе 1924 г., на земле объятого войной Хиджаза, советский консул Карим Абдрауфович Хакимов (1892-1938) вручил верительные грамоты представителю Ибн-Сауда. В начале сентября отряды ихванов ворвались в курортный город Эт-Таиф и перебили здесь, в основном, мирных людей. Знать Хиджаза, напуганная событиями в Эт-Таифе, выступила против Хусейна. Тот вынужден был отречься от престола в пользу сына Фейсала. Новый король не имел сил для защиты Мекки и укрылся со своими сторонниками в Джидде. В середине октября ихваны вошли в Священный город, а в январе 1925 года началась осада Джидды. 6 декабря пала Медина, а 22 декабря Фейсал эвакуировал Джидду, после чего в город вступили войска Неджда. В том же году Ибн Сауд захватил Мекку, прервав тем самым 700-летнее правление Хашимитов. 10 января 1926 года Абдул-Азиз аль-Сауд был провозглашён королём Хиджаза, было образовано королевство Неджд и Хиджаз. Через несколько лет Абдул-Азиз захватил практически весь Аравийский полуостров.

Восстание ихванов

Ибн Сауд с большим пониманием отнёсся к европейской цивилизации. Он оценил значение телефона, радио, автомобиля и аэроплана и стал внедрять их в жизнь. Одновременно он стал постепенно ограничивать влияние ихванов. Почувствовав перемены к себе со стороны короля, ихваны в 1929 году подняли восстание, и в битве при Сибиле Ибн Сауд разбил своих бывших сторонников. Но побеждённые перешли к партизанской войне. Тогда король обрушил на них всю свою мощь. Им были приняты к использованию некоторые европейские методы борьбы. В конце года ихванов вытеснили в Кувейт, где их разоружили англичане. Ихванские лидеры — Дэвиш и двоюродный брат Ибн Хитлейна Нейиф — были впоследствии выданы англичанами Ибн Сауду и заключены в тюрьму в Эр-Рияде. Движение, сыгравшее важную роль в укреплении власти Абдул-Азиза и его завоеваниях, было полностью разгромлено и вскоре сошло на нет. Ибн Сауд принял титул короля Хиджаза, Неджда и присоединённых территорий.

Король Саудовской Аравии

23 сентября 1932 года Неджд и Хиджаз были объединены в одно государство, названное Саудовской Аравией. Сам же Абдул-Азиз стал королём Саудовской Аравии. Этим предполагалось не только укрепить единство королевства и покончить с хиджазским сепаратизмом, но и подчеркнуть центральную роль королевского дома в создании аравийского централизованного государства. В течение всего последующего периода правления Ибн Сауда внутренние проблемы не представляли для него особых трудностей.

Внешняя политика

Крайности ихванов привели к отчуждённости Саудовской Аравии от большинства мусульманских правительств, считавших саудовский режим враждебным и возмущавшихся полным контролем, установленным «мусульманами чистого ислама» над священными городами и хаджем. Между Ибн Саудом и хашимитскими правителями Ирака и Трансиордании — сыновьями свергнутого им Хусейна — существовала взаимная неприязнь. Вряд ли можно было назвать тёплыми отношения Ибн Сауда с королём Египта, которого он подозревал в желании возродить халифат и объявить себя халифом. В феврале 1934 года Ибн Сауд начал войну с имамом Йемена из-за демаркации йеменско-саудовской границы. Военные действия были прекращены после подписания соглашения в мае того же года. Спустя два года граница была определена де-факто. Пограничные проблемы также имели место и в восточной части Аравийского полуострова после того, как Ибн Сауд в 1933 году предоставил нефтяную концессию компании «Стандард ойл оф Калифорниа». Неудачей закончились переговоры с Великобританией по поводу демаркации границ с соседними британскими протекторатами и владениями — Катаром, Договорным Оманом, Маскатом и Оманом и Восточным протекторатом Аден

Саудовско-йеменская война

В 1932 году бывший эмир Асира аль-Идриси провозгласил независимость эмирата от Саудовской Аравии. После подавления асирского восстания аль-Идриси бежал в Йемен. В марте 1933 года посланцы короля Йемена Яхьи и короля Абдул-Азиза встретились и обсудили возможность восстановления власти аль-Идриси. Посланники Абдул-Азиза настаивали на передаче северного Асира и выдаче членов семьи аль-Идриси. Двусторонние переговоры были прерваны, и в мае 1933 года Йемен захватил Неджран, который считался йеменцами частью Йемена, блокировал транспортные пути из Асира в Неджд. Члены саудовской делегации также были захвачены в Сане. В ходе боевых действий в феврале 1934 года саудовцы заняли южный Асир и часть Тихамы. Войска саудовцев имели более современное оружие и автотранспорт. На втором фронте силы Саудовской Аравии заняли Неджран и продвигались в сторону крупного центра Саада. Западные державы были вынуждены направить военные корабли к Ходейде и саудовским берегам. Арабская лига в Каире предложила услуги по переговорам. Йемен, оказавшийся в трудной ситуации, принял предложение о переговорах. В мае 1934 года в Эт-Таифе был подписан саудовско-йеменский мирный договор, по которому часть Неджрана и Асир остались в составе Аравии, а её силы были выведены за пределы Йемена. Успешные боевые действия значительно повысили авторитет Саудовской Аравии на международной арене.

Открытие нефти и рост благосостояния королевства

В 1933 году король Ибн Сауд предоставил американским нефтяным компаниям концессию на разведку и добычу нефти. Оказалось, что в недрах Аравии находятся огромные запасы «чёрного золота». В 1938 году в Саудовской Аравии были открыты колоссальные нефтяные месторождения. Основные права на разработку месторождений король передал компании «Арамко». Большая часть добываемой нефти шла в США, а почти все доходы от неё — непосредственно королевской семье. Тем не менее, прибыль постоянно росла, и деньги пошли и в государственную казну. До открытия нефти Саудовская Аравия была очень бедна. Но в результате разработки месторождений доходы королевства очень быстро выросли, особенно в первые послевоенные годы, когда только за 1945—1952 годы они увеличились с 5 млн до 212 млн долларов. Так Саудовская Аравия стала самым богатым государством на Ближнем Востоке. Продажа нефти дала возможность Абдул-Азизу составить огромное состояние, которое в 1952 году оценивалось в 200 млн долларов США. Во время Второй мировой войны сохранял нейтралитет. Возглавлял борьбу арабов против создания еврейского государства и был одним из лидеров Лиги арабских государств.

Вторая мировая война

Начало Второй мировой войны помешало полномасштабной разработке нефтяных месторождений Эль-Хасы, однако частично потери доходов Ибн Сауда были возмещены за счет британской, а затем американской помощи. Во время войны Саудовская Аравия разорвала дипломатические отношения с Германией (1941) и Италией (1942), но почти до её окончания сохраняла нейтралитет (официально объявила войну Германии и Японии 28 февраля 1945). В конце войны и особенно после неё в Саудовской Аравии усилилось американское влияние. 1 мая 1942 году в Джидде открылась американская дипломатическая миссия во главе с Джеймсом С. Музом-младшим. С 1943 года Джидда стала известна как дипломатическая столица. В 1943 году в Эр-Рияд прибыл американский посланник, тем самым был повышен уровень дипломатических отношений с США, установленных в 1933 году. США распространили на Саудовскую Аравию закон о ленд-лизе. В начале февраля 1944 года американские нефтяные компании приступили к строительству трансаравийского нефтепровода из Дахрана к ливанскому порту Сайда. В 1944 г. американское генеральное консульство открылось в Дахране. Тогда же правительство Саудовской Аравии разрешило строительство в Дахране крупной американской военно-воздушной базы, которая была необходима США для войны против Японии.

После Ялтинской конференции американская делегация во главе с президентом США Франклином Рузвельтом вылетела в Египет, где её ожидал тяжёлый крейсер «Куинси». На борту этого корабля 14 февраля президент Рузвельт принял Ибн Сауда. В своих воспоминаниях сын американского президента Эллиот Рузвельт оставил описание переговоров отца с этим арабским монархом, впервые выехавшим за пределы своего королевства специально для встречи с Рузвельтом. Он прибыл в шатре, раскинутом прямо на палубе американского эсминца. На борту крейсера президент США Франклин Рузвельт и король Саудовской Аравии Ибн Сауд подписали соглашение, известное как «пакт Куинси», о монополии США на разработку саудовских месторождений. Согласно пакту США получили эксклюзивные права на разведку, разработку месторождений и приобретение саудовской нефти, в свою очередь, гарантируя саудитам защиту от любой внешней угрозы.

Реформатор

Вооружённые силы

Вплоть до смерти Ибн Сауда в 1953 году вооружённые силы сохранили патриархальный племенной характер. Созданное в 1944 году министерство обороны не функционировало до 1947 года и не изменило ничего в племенной структуре вооружённых сил, образовав только некий современный фасад. Нефтедоллары позволили Ибн Сауду направить значительные суммы на военные нужды и нужды безопасности, которые в 1952—1953 годах составили 53 % от всех поступлений.

Первая железная дорога

В 1951 году была открыта первая железная дорога королевства, соединившая Эр-Рияд с побережьем Персидского залива.

Семья

См. также: Список сыновей Абдул-Азиза ибн Абдуррахмана Аль Сауда

Абдул-Азиз стал основателем королевской династии Саудидов. Оставил после себя от многочисленных жён 45 законных сыновей, среди них — все короли Саудовской Аравии, царствовавшие после него (престол обычно переходит от брата к брату). После смерти Абдель Азиза королём стал его сын Сауд.

В настоящее время семья Саудидов, потомство ибн Сауда, настолько многочисленна (от 5 до 7 тысяч принцев-эмиров), что её представители пронизали всю государственную и экономическую жизнь страны. Правящая группа Саудидов осуществляет властные функции, определяет направление и решает встающие проблемы во внутренней и внешней политике, в развитии экономики, распоряжается государственным сектором национальной экономики, основу которого составляет нефтегазовое хозяйство. Несколько сыновей короля Абдель Азиза стали миллиардерами. В настоящее время королём Саудовской Аравии является его сын Салман. Кроме Салмана, живы ещё 10 сыновей короля Абдул-Азиза:

• принц Бандар (родился в 1923 году) — не занимал государственных должностей
• принц Абдул-Рахман (родился в 1931 году) — заместитель министра обороны (1978—2011), уволен королём за отказ признать выбор принца Наифа наследником престола;
• принц Мутаиб (родился в 1931 году) — заместитель министра обороны (1951—1956), губернатор провинции Мекка (1958—1961), министр общественных работ и жилищного строительства (1975—1980), министр регионального развития (1980—2009);
• принц Талал (родился в 1931 году) — министр коммуникаций (1951—1955), министр финансов и национальной экономики (1960—1962), в 2011 году вышел из состава Совета Преданности;
• принц Турки II (родился в 1934 году) — заместитель министра обороны (1969—1978);
• принц Абдул-Иллах (родился в 1939 году) — губернатор провинции Эль-Касим (1980—1992), губернатор провинции Эль-Джауф (1998—2001), специальный советник короля в ранге министра с 2008 года;
• принц Мамдух (родился в 1940 году) — губернатор провинции Табук (1986—1987), директор Саудовского центра стратегических исследований (1994—2004);
• принц Ахмад (родился в 1942 году) — заместитель министра внутренних дел (1975—2012), министр внутренних дел с 2012 года;
• принц Машхур (родился в 1942 году);
• принц Мукрин (родился в 1945 году) — губернатор провинции Хаиль (1980—1999), губернатор провинции Эль-Мадина (1999—2005), генеральный директор Службы внешней разведки (2005—2012), наследный принц с 23 января по 29 апреля 2015, заместитель председателя правительства с 2015 года.

См. также

• Король Абдул-Азиз (аэропорт)

Отрывок, характеризующий Абдул-Азиз ибн Абдуррахман Аль Сауд

В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.