Абд аль-Илах

Абд аль-Илах عبد الإله بن الملك علي بن الشريف حسين الهاشمي<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Регент Иракского Королевства
4 апреля 1939 — 2 мая 1953
Преемник:	Должность упразднена
Рождение:	1913(1913) Таиф
Смерть:	14 июля 1958(1958-07-14) Багдад, Ирак
Отец:	Али ибн Хусейн
Профессия:	военный
Награды:

Абд аль-Илах или Абдул Иллах (араб. عبد الإله‎; 1913, Таиф — 1958, Багдад) — хашимитский принц, двоюродный брат иракского короля Гази I, регент при его сыне Фейсале II, фельдмаршал, маршал королевских ВВС. С 1943 года носил титул наследного принца Ирака.

Биография

Абд аль-Илах был сыном и наследником короля Хиджаза Али ибн Хусейна. После смерти в 1939 году Гази I, который был мужем сестры Абд аль-Илаха, он приходит к власти в Иракском королевстве, служа регентом при Фейсале II, которому на момент гибели отца исполнилось лишь 4 года.

В 1941 году Абд аль-Илах был на короткое время смещён в результате переворота, устроенного бывшим премьер-министром Рашидом Али аль-Гайлани, который придерживался пронемецкой политики. Место регента на это время занял Шериф Шараф, приходившийся родственником королю Фейсалу. Абд аль-Илах вместе со свергнутым главой правительства Нури аль-Саидом пребывал в качестве беженца в Аммане, пока британские войска не восстановили в Ираке его власть (см. Англо-иракская война). Уже в начале июня того же года он вернулся в Багдад, восстановив свой регентский титул.

В 1945 году Абд аль-Илах посетил США. Президент Гарри Трумэн наградил регента «дружественного Ирака» орденом «Легион Почёта».

2 мая 1953 года Абд аль-Илах складывает с себя полномочия регента, так как Фейсал II достигает совершеннолетия. Тем не менее, он продолжает оставаться советником нового короля, оказывая на того сильное влияние.

Наследный принц Ирака был убит 14 июля 1958 года вместе со всей королевской семьёй в результате революции, которую возглавил полковник Абдель Керим Касем. Согласно сообщениям прессы того времени, тело Абд аль-Илаха было разорвано толпой, а затем сожжено на площади. Вместе с гибелью семьи прекратило своё существование и Королевство Ирак, которое преобразовалось в республику.

См. также

• Революция 14 июля

Отрывок, характеризующий Абд аль-Илах

В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».