Абд ар-Рашид-хан I
Поделись знанием:
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
| Абд ар-Рашид-хан I Абу-л-Музаффар | ||
| ||
|---|---|---|
| 23.07.1533 — 1559 | ||
| Предшественник: | Султан-Саид-хан | |
| Преемник: | Абд ал-Карим-хан | |
| Вероисповедание: | мусульманин | |
| Рождение: | 1509 или 1510 Моголистан | |
| Смерть: | 1559 Хотан | |
| Род: | Туглуктимуриды | |
| Отец: | Султан-Саид-хан | |
| Супруга: | Чучук-ханым | |
| Дети: | Абд ал-Латиф-султан, Абд ал-Карим-хан, Абд ар-Рахим-султан, Султан-Ибрахим (Суфи-султан), Мухаммад-хан III, Абу Саид-султан, Курайш-хан I, Мухаммад-Баки-султан, Мухаммад-Шах-султан, Йунус-султан, Абдаллах-султан, Абд ар-Рахим-хан | |
Абд ар-Рашид-хан I Абу-л-Музаффар (1509/10—1559) — хан государства Мамлакат-и Моголийе (иначе называемого Могулия или Яркендское ханство) (1533—1559), а также Центрального Моголистана (1537—1559). Сын Султан-Саид-хана.
В 1523—1533 г. был наместником (хакимом) в Аксу, где подавил мятеж Эмин-Ходжи-султана. Вступив на престол после смерти отца, круто изменил привычный внешнеполитический курс, отказавшись от традиционного союза с узбеками-казахами и заключив союз с давними врагами — Шейбанидами Мавераннахра. В 1537 г. союзные войска одержали крупную победу над казахами в местности Чагат у р. Келес, в результате которой власть Абд ар-Рашид-хана I распространилась на Центральный Моголистан.
Около 1553 г. он назначил своего старшего сына Абд ал-Латиф-султана хакимом в Центральном Моголистане (с центром в Аксу) для сдерживания набегов казахов и киргизов. В борьбе с ними Абд ал-Латиф-султан погиб около 1555/6 г. в возрасте 29 лет. В ответ на это Абд ар-Рашид-хан I нанёс казахам сокрушительное поражение в окрестностях оз. Иссык-Куль.
Абд ар-Рашид-хану I, несмотря на множество успешных походов, всё же не удалось полностью подчинить территорию бывшего Моголистана. Для это требовалось создавать опорные пункты, держать гарнизоны, вновь заселять внутренние районы Моголистана монголами, что было практически невозможно сделать с армией менее 40 тыс. человек. Киргизы после каждого поражения отходили в Или-Иртышское междуречье и при благоприятных условиях вновь возвращались. Вместе с тем этому хану Мамлакат-и Моголийе удалось превратить районы, лежавшие непосредственно к северу от границ государства в сферу своего влияния и тем самым на некоторое время приостановить движение киргизских племен в западном и юго-западном направлении.
Жены и дети
- Чучук-ханым - дочь казахского Адик-султана, сына казахского Джанибек-хана и Султан-Нигар-ханым, дочери Йунус-хана.
- Абд ал-Латиф-султан - наследник престола, хаким Аксу и Уча (ок. 1553-1555/6), погиб при жизни отца в возрасте 29 лет во время казако-киргизского нападения на его лагерь.
- Абд ал-Карим-хан
- Абд ар-Рахим-султан - погиб в битве с тибетцами при жизни отца в возрасте 18 лет.
- Абд ал-Азиз-султан - умер при жизни отца в возрасте 16 лет по неизвестной причине.
- Султан-Ибрахим (или Адхам-султан) по прозвищу Суфи-султан - хаким Кашгара в 1572-1588 гг. и Йанги-Хисара с 1559 г.
- Мухаммад-хан III
- Абу Саид-султан (ум. ок. 1596 г.) - по некоторым данным, в 1559 г. брат назначил его хакимом Кашгара. В 1560 г. женился на старшей дочери правителя Бадахшана Сулайман-мирзы Мираншахи (правил с 1520 г.) от Харам-бигум, получив область Рустак в приданое. В 1588(?)-1591 гг. хаким Хотана, с 1591 г. хаким Кашгара и Йанги-Хисара, затем Сарикола. В 1612 г. изгнан Шуджа ад-Дин Ахмад-ханом в Мавераннахр, где и умер. Оставил троих детей: Мухаммад-Саид-султан, Абука-султан, Шах-ханым - первая жена Шуджа ад-Дин Ахмад-хана.
- ? - дочь Саййид-мирзы Термизи.
- Курайш-хан I - хаким Хотана при жизни отца и в 1559-1587/8 гг., в 1587/8 г. объявил себя независимым ханом в Турфане, но был разбит Мухаммад-ханом III, схвачен и выслан в Индию, где умер в конце 1591 г. от дизентерии, оставив пятерых сыновей.
- Хуб-Нигар-ханым - дочь хана Турфана Шах-хана, сына Мансур-хана.
- ? - женщина сейидского достоинства.
- Мухаммад-Шах-султан
- ?
- Йунус-султан - в 1591 г. получил в удел область Каргалык. Его сын Шараф ад-Дин-султан в 1614 г. после гибели Тимур-султана провозгласил себя ханом в Кашгаре, но вскоре был разбит и изгнан. Другой его сын Курайш-хан II после смерти Шуджа ад-Дин Ахмад-хана в 1618 г. 9 дней был ханом Могулии.
- Абдаллах-султан - занимал должность хафтсади при дворе великого могола Акбара, погиб во время военной экспедиции в Гуджарат около г. Чандаур в 1585-86 г., оставив двоих сыновей.
- Хаджжи-ханым - замужем за шейбанидским султаном
- Бади' ал-Джамал-ханым - была замужем за Буйдаш-ханом казахом, сыном Адик-султана, затем за амиром Мухаммади барласом.
Напишите отзыв о статье "Абд ар-Рашид-хан I"
Литература
- Акимушкин О. Ф. Средневековый Иран: Культура, история, филология. — СПб.: Санкт-Петербург "Наука", 2004. — С. 212-264. — 403 с. — (Восток: Общество, культура, религия). — 1200 экз. — ISBN 5-02-027059-8.
- Шах Махмуд ибн мирза Фазил Чурас. Хроника. М. Наука. 1976
- Мухаммад Хайдар Дуглат. [www.vostlit.info/Texts/rus14/Tarich_Rashidi_II/frametext.htm Тарихи Рашиди].
Отрывок, характеризующий Абд ар-Рашид-хан I
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
