Абельман, Морис Львович

Морис Львович Абельман
Дата рождения:	18 октября 1863(1863-10-18)
Место рождения:	Ковно, Ковенская губерния, Российская империя
Дата смерти:	1928(1928)
Место смерти:	Ленинград, РСФСР, СССР
Страна:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Научная сфера:	педиатрия
Место работы:	Елизаветинская клиническая больница для малолетних детей; Страховое общество «Россия»
Учёная степень:	доктор медицины
Альма-матер:	Императорский Дерптский университет
Научный руководитель:	профессор Б. Наунин профессор О. Миньковский профессор В. Н. фон Рейтц
Награды и премии:

Мо́рис (Моисе́й-Аро́н, Моисе́й, Мо́зес, Бори́с) Льво́вич Абельма́н (Абельма́нн) (нем.  Moris Abelmann) ( (18) октября 1863, Ковно — 1928, Ленинград) — действительный статский советник, потомственный почётный гражданин, доктор медицины.

Главный врач страхового общества «Россия», ординатор Елизаветинской клинической больницы для малолетних детей.

Товарищ председателя Санкт-Петербургского Общества детских врачей (1908-1909) , один из основоположников Санкт-Петербургской и Российской школы врачей-педиатров.

Биография

Родился в еврейской семье Ковенского купца Льва Зусмановича (Борух Лейба) Абельмана (1841-1903) и его жены Ханы Абельман. В 1885 году купец первой гильдии, занимавшийся оптовой торговлей сахаром, Л. З. Абельман преодолел черту оседлости и получил право проживания с семьей в столице.

К этому времени его старший сын Морис успел окончить ковенскую гимназию и, воспользовавшись социальным статусом отца, в 1883 году поступил на медицинский факультет Императорского Дерптского университета, где в те годы лица, исповедовавшие иудаизм, учились нечасто.

М. Л. Абельман был выпущен в звании врача в 1889 году и, как окончивший университет с отличием, был направлен для дальнейшего совершенствования и подготовки диссертационного исследования в Страсбург в клинику признанного специалиста в области изучения патологии желудка и поджелудочной железы профессора Бернгарда Наунина. В контексте научных интересов руководителя диссертация М. Л. Абельмана называлась: «Über die Ausnutzung der Nahrungsstoffe nach Pankreasextirpation: mit besonderer Berücksichtigung der Lehre von der Fettresorption» («Об усвоении пищевых веществ после удаления поджелудочной железы с обсуждением теории всасывания жиров»). В этой экспериментальной работе, выполненной при участии одного из основоположников диабетологии профессора Оскара Миньковского и посвящённой изучению нарушений всасывания в кишечнике (мальабсорбции), возникающих после экстирпации поджелудочной железы, была доказана ведущая роль поджелудочной железы в процессе всасывании жира. Защита диссертации с присвоением соискателю степени доктора медицины состоялась уже на следующий год в стенах Дерптского университета.

В 1891 году частнопрактикующим врачом М. Л. Абельман начал свою деятельность в Петербурге. В столице он стал называться сначала Моисеем, а позже Борисом Львовичем. В 1893 году М. Л. Абельман был принят сверхштатным ординатором Елизаветинской клинической больницы для малолетних детей. Входящая в систему ведомства учреждений императрицы Марии, она была одной из ведущих детских больниц города, которой руководил известный Петербургский педиатр, профессор Владимир Николаевич Рейтц. При его непосредственном участии Морис Львович сформировался в одного из самых востребованных столичных педиатров. Долгое время не занимавший высоких постов и только в 1905 году зачисленный на должность младшего врача больницы, М. Л. Абельман очень быстро завоевал авторитет и среди коллег.

Помимо клинической деятельности Морис Львович проводил обширную исследовательскую работу. Он регулярно выступал с докладами на заседаниях Санкт-Петербургского общества детских врачей, где входил в состав правления и избирался на должность товарища председателя.

Основные научные интересы М. Л. Абельмана лежали в плоскости изучения патологии почек у детей. Им были организованы регулярные научно-практические врачебные конференции, посвященные вопросам детской нефрологии. Адресованные сотрудникам Елизаветинской больницы, они вскоре стали пользоваться большой популярностью среди столичных педиатров. В 1906 году под названием «Нефриты детского возраста, их диететика и лечение» материалы многих таких бесед с врачами больницы были опубликованы М. Л. Абельманом в виде монографии. По-существу, ещё в самом начале 20-го века Морис Львович заложил основы детской нефрологии, которая выделилась в самостоятельную дисциплину лишь несколькими десятилетиями позже.

В 1908 году М. Л. Абельман был приглашён врачом крупнейшего в империи страхового общества «Россия». Не оставляя свою работу в Елизаветинской больнице, он увлёкся новым для себя делом и уже спустя два года занял в обществе должность главного врача.

Первоначально задачи медицинской службы страхового общества заключались в экспертизе причин и степени причинённого ущерба здоровью при наступлении страхового случая. С одобрением же в 1912 году III Государственной Думой закона «О страховании рабочих на случай болезни и несчастных случаев» в России появились предпосылки для создания системы медицинского страхования. Одним из первых М. Л. Абельман предпринял попытку разработки концепции добровольного медицинского страхования. Реализовать её на практике не пришлось. Сначала помешала Первая мировая война, затем, после Октябрьской революции, система страхования и вовсе была разрушена.

Дополнительными нагрузками в годы войны стали для Морис Львович участие в работе Российского общества Красного Креста, а также в делах по мобилизации. Эта его деятельность была отмечена наградами и поощрениями.

Во всех скудных биографических справках, посвященных М. Л. Абельману, указано, что он умер либо в 1917, либо в 1919 гг. Действительно, после революции он практически прекратил общение с коллегами, но врачебной деятельности не прерывал. В 1920 году после отъезда за границу профессора Э. Э. Гартье, Морис Львович даже избирался профессором кафедры детских болезней Государственного института медицинских знаний (позднее известный как Ленинградский санитарно-гигиенический медицинских институт), но в должность не вступил. В последний раз Морис Львович выступал с докладом на Обществе детских врачей Петрограда в июне 1921 года. Известно, что до 1927 года включительно он работал в скромной должности рядового врача Пункта охраны материнства и младенчества № 1 Центрального района, после чего фамилия его исчезла из всех справочников. С большой долей вероятности можно утверждать, что М. Л. Абельман скончался в Ленинграде в 1928 году, поскольку уже спустя год по его адресу проживал совсем другой человек. Место его упокоения установить не удалось.

Существует альтернативная но документально не подтвержденная версия, согласно которой в 1927 году М. Л. Абельман эмигрировал за границу, где почти сразу и умер.

Семья

• Жена: Мария Вениаминовна Абельман;
• Брат: Тобиаш Львович Абельман - инженер-химик, выпускник Рижского политехнического института 1892 года;
• Сёстры:

Шейна Абельман;

Мария Абельман

Некоторые печатные работы

Точное число научных работ М. Л. Абельмана установить не удалось. Многие из них были опубликованы на немецком языке. Ниже представлен небольшой список тех его публикаций, которые остаются доступными для читателя:

• [archive.org/stream/ueberdieausnutzu00abel#page/n3/mode/2up Abelmann M. Über die Ausnutzung der Nahrungsstoffe nach Pankreasextirpation: mit besonderer Berücksichtigung der Lehre von der Fettresorption / Inaugural-Dissertation zur Erlangung des Grades eines Doctors der Medicin. — Dorpat: Druck von C. Mattiesen, 1890. — 80 с.]]
• Абельман М. Л. Случаи бронхиэктазии, развившейся под влиянием коклюша / Из Елизавет. дет. больницы. — СПб: тип. М.М. Стасюлевича, 1893. — 11 с.
• Абельман М. Л. К учению о циклической альбуминурии. — СПб: тип. К.Л. Риккер, 1897. — 12 с.
• Абельман М. Л. Тетания, ларингоспазм и их отношение к английской болезни / Из Елизавет. клин. больницы для малолетних детей. — СПб: тип. М.М. Стасюлевича, 1898. — 18 с.
• Абельман М. Л. Памяти В.Н. Рейтца / докл., чит. в заседании о-ва дет. врачей в С.-Петербурге, 13 окт. 1904 г. — СПб: Электропечатня Я. Кровицкого, 1904. — 16 с.
• Абельман М. Л. Нефриты детского возраста, их диететика и лечение. / Беседы с врачами терапевтического отделения Елизаветинской клинической больницы для малолетних детей доктора М. Л. Абельмана – ординатора больницы. — Петроград: «Электропечатня» Я. И. Кровицкого, 1906. — 103 с.
• Абельман М. Л. Естественное и искусственное вскармливание грудных детей / Д-р мед. М.Л. Абельман, орд. Елисавет. клин. больницы для малолет. детей в С.-Петербурге. — СПб: тип. 1-й С.-Петерб. труд. артели, 1909. — 65 с.
• Абельман М. Л. Функциональная диагностика при хронических заболеваниях почек / докл., чит. в о-ве дет. врачей в С.-Петербурге 23 апр. 1914 г. — Петроград: типо-лит. К. Фельдман, 1914. — 23 с.
• Абельман М. Л. Диагноз и прогноз при врожденных пороках сердца. — Педиатрия, 1914, № 8-9. — 95-112 с.
• Абельман М. Л., Кисель А. А., Маслов М. С., Лунин Н. И., Мочан В. О. Сборник детских болезней / Под ред. М. Л. Абельмана (Ленинград), проф. А. А. Киселя (Москва), проф. М. С. Маслова и др. — Л.: О-во дет. врачей в Ленинграде, 1925. — 64 с.
• Абельман М. Л. Клиника детских болезней / Сб. ст. под ред. проф. В. О. Мочана, М. Л. Абельмана (Ленинград), проф. А. А. Киселя (Москва) и др. — Л.: Практ. медицина, 1926-1927.

Доклады на заседаниях Общества детских врачей

Случай гангрены лёгких	09.03.1894	К учению о циклической альбуминурии	17.12.1896
Памяти В. Н. Рейтца	13.10.1904	К учению об усвоении и всасывании жиров при желтухе	28.03.1906
Наблюдения над вертикальной альбуминурией	28.03.1906	Случай базедовой болезни (дем.)	28.03.1906
Острая жёлтая атрофия печени	13.12.1906	Уробилинурия при брюшном тифе и пневмонии	26.09.1907
К патологии кишечных отправлений в детском возрасте	08.10.1908	Ферменты и антиферменты кала	04.11.1909
Современное учение о роли минеральных солей	27.04.1911	Функциональная диагностика при хроническом заболевании почек	23.04.1913
Функциональная диагностика скарлатинозных гломерулонефритов	22.12.1920	Хронический педонефрит	29.04.1921

—

Адреса в Петербурге (Ленинграде)

После приезда в столицу М. Л. Абельман проживал с родителями сначала на Офицерской ул., д. 26, а с 1892 года по адресу: Английский пр., д. 31.

С 1898 года, после женитьбы, Морис Львович снимал квартиру в доме 65 по Екатерингорфскому пр., а с 1913 года на ул. Глинки, д. 1 (наб. р. Мойки, д. 100). По этому адресу он продолжал жить и после революции до 1927 года.

Награды

• орден Святого Станислава 2-й ст.;
• орден Святой Анны 2-й ст. (1905);
• орден Святого Владимира 3-й ст. за особые заслуги по мобилизации (1914);
• медаль «В память царствования императора Александра III»;
• знак в память 100-летнего юбилея ведомства учреждений Императрицы Марии;
• знак Красного Креста

Интересные факты

В октябре 1893 года тогда ещё начинающий доктор М. Л. Абельман принимал участие в безуспешном лечении Петра Ильича Чайковского и оказался свидетелем безвременной кончины композитора.

См. также

• Санкт-Петербургское отделение Союза педиатров России

Литература

• [drw.saw-leipzig.de/30002.html Abelmann Moses на сайте "Sächsische Akademie der Wissenschaften zu Leipzig"];
• [regiment.ru/bio/A/177.htm Абельман Моисей Львович на сайте "Русская императорская армия"];
• [archive.ec/vSd3Y Крылов-Толстикович А. Н. Абельман Морис Львович / Русские врачи XVIII - начала XX вв.]
• Краткая биография М. Л. Абелмана / Рукописный архив академика М. С. Маслова, хранящийся на кафедре детских болезней Военно-медицинской академии.

Отрывок, характеризующий Абельман, Морис Львович

– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.


25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
– C'est bien! Faites entrer monsieur de Beausset, ainsi que Fabvier, [Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.] – сказал он адъютанту, кивнув головой.
– Oui, Sire, [Слушаю, государь.] – и адъютант исчез в дверь палатки. Два камердинера быстро одели его величество, и он, в гвардейском синем мундире, твердыми, быстрыми шагами вышел в приемную.
Боссе в это время торопился руками, устанавливая привезенный им подарок от императрицы на двух стульях, прямо перед входом императора. Но император так неожиданно скоро оделся и вышел, что он не успел вполне приготовить сюрприза.
Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.
– Я должен поправить это в Москве, – сказал Наполеон. – A tantot, [До свиданья.] – прибавил он и подозвал де Боссе, который в это время уже успел приготовить сюрприз, уставив что то на стульях, и накрыл что то покрывалом.
Де Боссе низко поклонился тем придворным французским поклоном, которым умели кланяться только старые слуги Бурбонов, и подошел, подавая конверт.
Наполеон весело обратился к нему и подрал его за ухо.
– Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж? – сказал он, вдруг изменяя свое прежде строгое выражение на самое ласковое.
– Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.] – как и должно, ответил де Боссе. Но хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
– Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin, [Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.] – сказал он.
– Sire! Je ne m'attendais pas a moins qu'a vous trouver aux portes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.] – сказал Боссе.
Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.