Пьер Абеляр

Пьер Абеляр
Pierre Abailard
Дата рождения:	1079(1079)
Место рождения:	Ле-Пале, близ Нанта
Дата смерти:	21 апреля 1142(1142-04-21)
Место смерти:	монастырь Сен-Марсель-сюр-Сон, Бургундия
Школа/традиция:	схоластика
Значительные идеи:	концептуализм

Пьер (Пётр) Абеля́р (фр. Pierre Abélard/Abailard, лат. Petrus Abaelardus; 1079, Ле-Пале, близ Нанта — 21 апреля 1142, аббатство Сен-Марсель, близ Шалон-сюр-Сон, Бургундия) — средневековый французский философ-схоласт, теолог, поэт и музыкант. Один из основоположников и представителей концептуализма. Католическая церковь неоднократно осуждала Абеляра за еретические воззрения.

Биография

Сын Люси дю Пале (до 1065 — после 1129) и Беренгера (до 1053 — до 1129), Пьер Абеляр родился в деревушке Пале близ Нанта, в провинции Бретань в рыцарской семье. Первоначально предназначен был для военной службы, но непреодолимая любознательность и в особенности стремление к схоластической диалектике побудили его посвятить себя изучению наук. Он также отказался от права майората и стал школяром-клириком. В юном возрасте слушал лекции Иоанна Росцелина, основателя номинализма. В 1099 году прибыл в Париж, чтобы учиться у представителя реализма — Гийома де Шампо, который привлекал слушателей со всех концов Европы.

Однако вскоре стал соперником и противником своего учителя: с 1102 года Абеляр уже сам учил в Мелюне, Корбеле и Сен-Женевьеве, и число его учеников все более и более возрастало. В итоге, он приобрёл себе непримиримого врага в лице Гийома из Шампо. После того как последний был возведён в звание шалонского епископа, Абеляр в 1113 году принял управление училищем при церкви Богоматери и в это время достиг апогея своей славы. Он был учителем многих знаменитых впоследствии людей, из которых наиболее известны: папа римский Целестин II, Пётр Ломбардский и Арнольд Брешианский.

Абеляр был всеми признанный глава диалектиков и ясностью и красотой своего изложения превзошёл прочих учителей Парижа, тогдашнего средоточия философии и богословия. В то время в Париже жила 17-летняя племянница каноника Фульбера Элоиза, славившаяся красотой, умом и познаниями. Абеляр воспылал страстью к Элоизе, ответившей ему полной взаимностью. Благодаря Фульберу Абеляр стал учителем и домашним человеком у Элоизы, и оба влюблённых наслаждались полным счастьем, пока об этой связи не узнал Фульбер. Попытка последнего разлучить любовников привела к тому, что Абеляр переправил Элоизу в Бретань, в отчий дом в Пале. Там она родила сына Пьера Астролябия (1118-около 1157) и, хоть и не желая этого, втайне повенчалась. Фульбер заранее дал согласие. Вскоре, однако, Элоиза вернулась в дом дяди и отказалась от брака, не желая препятствовать Абеляру в получении им духовных званий. Фульбер же из мести приказал оскопить Абеляра, дабы таким образом по каноническим законам ему преграждён был путь к высоким церковным должностям. После этого Абеляр удалился простым монахом в монастырь в Сен-Дени, а 18-летняя Элоиза постриглась в Аржантейле. Позднее благодаря Петру Достопочтенному их сын Пьер Астролябий, воспитанный младшей сестрой отца Денизой, получил место каноника в Нанте.

Недовольный монастырскими порядками, Абеляр по совету друзей возобновил чтение лекций в Мезонвильском приорстве; но враги вновь стали возбуждать против него преследования. Его сочинение «Introductio in theologiam» было предано в 1121 году сожжению на соборе в Суассоне, а он сам осуждён на заточение в монастыре св. Медарда. С трудом получив разрешение проживать вне монастырских стен, Абеляр покинул Сен-Дени.

Абеляр стал отшельником в Ножан-сюр-Сэн и в 1125 году выстроил себе в Ножане на Сене часовню и келью, названные Параклетом, где поселились после назначения его аббатом в Сен-Жильдас-де-Рюж в Бретани Элоиза и её благочестивые сестры по монашеству. Освобождённый наконец папой от затрудняемого ему кознями монахов управления монастырём, Абеляр наставшее время спокойствия посвятил пересмотру всех своих сочинений и преподаванию в Мон-Сен-Женевьев. Его противники с Бернардом Клервоским и Норбертом Ксантенским во главе достигли наконец того, что в 1141 году на соборе в Сансе его учение было осуждено и приговор этот утверждён папой с приказанием подвергнуть Абеляра заточению. Однако аббату в Клюни, преподобному Петру Достопочтенному, удалось примирить Абеляра с его врагами и с папским престолом.

Абеляр удалился в Клюни, где умер в монастыре Сен-Марсель-сюр-Сон в 1142 году в Жак-Марине.

Тело Абеляра перевезли в Параклет, а затем похоронили на кладбище Пер-Лашез в Париже. Рядом с ним затем была похоронена его возлюбленная Элоиза, которая умерла в 1164 году.

История жизни Абеляра описана в его автобиографии «Historia Calamitatum» («История моих бедствий»).

Философия

В споре реализма с номинализмом, господствовавшим в то время в философии и богословии, Абеляр занимал особое положение. Он не считал, подобно Росцелину, главе номиналистов, идеи или универсалии (universalia) только простыми наименованиями или отвлечённостями, равно не соглашался с представителем реалистов, Гильомом из Шампо, что идеи составляют всеобщую действительность, равно как не допускал того, что действительность общего выражается в каждом отдельном существе. Напротив, Абеляр доказывал и заставил Гильома из Шампо согласиться с тем, что одна и та же сущность подходит к каждому отдельному лицу не во всём её существенном (бесконечном) объёме, но только индивидуально, конечно («inesse singulis individuis candem rem non essentialiter, sed individualiter tantum»). Таким образом, в учении Абеляра заключалось уже примирение двух великих противоположностей между собой, конечного и бесконечного, и поэтому его справедливо называли предтечей Спинозы. Но всё-таки место, занятое Абеляром по отношению к учению об идеях, остаётся спорным вопросом, так как Абеляр в своём опыте выступить посредником между платонизмом и аристотелизмом высказывается весьма неопределённо и шатко.

Большинство учёных считают Абеляра представителем концептуализма. Религиозное учение Абеляра состояло в том, что Бог дал человеку все силы для достижения благих целей, следовательно, и ум, чтобы удержать в пределах игру воображения и направлять религиозное верование. Вера, говорил он, зиждется непоколебимо только на убеждении, достигнутом путём свободного мышления; а потому вера, приобретённая без содействия умственной силы и принятая без самодеятельной проверки, недостойна свободной личности.

Абеляр утверждал, что единственными источниками истины являются диалектика и Священное писание. По его мнению, даже апостолы и отцы Церкви могли заблуждаться. Это означало, что любая официальная догма церкви, не основанная на Библии, в принципе могла быть ложной. Абеляр, как отмечает Философская энциклопедия, утверждал права свободной мысли, ибо нормой истины объявлялось мышление, которое не только делает понятным для разума содержание веры, но в сомнительных случаях приходит к самостоятельному решению. Энгельс высоко оценил эту сторону его деятельности: "У Абеляра главное – не сама теория, а сопротивление авторитету церкви. Не "верить, чтобы понимать", как у Ансельма Кентерберийского, а "п о н и м а т ь,   ч т о б ы   в е р и т ь"; вечно возобновляющаяся борьба против слепой веры". Основной труд „Да и нет“ („Sic et non“), показывает противоречивость суждений авторитетов церкви. Положил начало диалектической схоластике.

Литературное и музыкальное творчество

Для истории литературы особый интерес представляют трагическая история любви Абеляра и Элоизы, а также их переписка.

Став уже в Средние века достоянием литературы на народных языках (переписка Абеляра и Элоизы переложена на французский язык в конце XIII века), образы Абеляра и Элоизы, любовь которых оказалась сильнее разлуки и пострига, не раз привлекали писателей и поэтов: Вийон, «Баллада о дамах былых времён» («Ballade des dames du temps jadis»); Фаррер, «La fumée d’opium»; Поуп, «Элоиза Абеляру» («Eloisa to Abelard»); намёк на историю Абеляра и Элоизы содержит и заглавие романа Руссо «Юлия, или Новая Элоиза» («Nouvelle Heloïse»).

Абеляр — автор шести обширных стихотворений в жанре плача (planctus; парафразы библейских текстов) и многих лирических гимнов. Возможно, он также является автором секвенций, в том числе весьма популярной в Средние века «Mittit ad Virginem». Все эти жанры были текстомузыкальными, стихи предполагали распев. Почти наверняка Абеляр сам писал музыку к своим стихам. Из его музыкальных сочинений почти ничего не сохранилось, а немногие плачи, записанные в системе адиастематической невменной нотации, не поддаются расшифровке. Из нотированных гимнов Абеляра сохранился один — «O quanta qualia».

«[tvereparhia.ru/biblioteka-2/a/1399-abelyar-p/17195-abelyar-p-dialog-mezhdu-filosofom-iudeem-i-khristianinom Диалог между Философом, Иудеем и Христианином]» — последнее неоконченное произведение Абеляра. В «Диалоге» даётся анализ трёх способов рефлексии, имеющих этику в качестве общего основания.

Поэтические и музыкальные сочинения (выборка)

• Плач Дины, дочери Иакова (Planctus Dinae filiae Iacob; inc.: Abrahae proles Israel nata; Planctus I)
• Плач Иакова о сыновьях (Planctus Iacob super filios suos; inc.: Infelices filii, patri nati misero; Planctus II)
• Плач дев Израилевых о дочери Иеффая Галаадского (Planctus virginum Israel super filia Jepte Galadite; inc.: Ad festas choreas celibes; Planctus III)
• Плач Израиля о Самсоне (Planctus Israel super Samson; inc.: Abissus vere multa; Planctus IV)
• Плач Давида об Авенире, убитом Иоавом (Planctus David super Abner, filio Neronis, quem Ioab occidit; inc.: Abner fidelissime; Planctus V)
• Плач Давида о Сауле и Ионафане (Planctus David super Saul et Jonatha; inc.: Dolorum solatium; Planctus VI). Единственный поддающийся уверенной расшифровке плач (сохранился в нескольких рукописях, записан в квадратной нотации).

Издания сочинений

• Petri Abaelardi opera / Ed. V. Cousin. Paris, 1849—1859.
• Patrologia Latina, vol.178 / Ed. J.-P. Migne.
• Lateinische Hymnendichter des Mittelalters, hrsg. v. G.M. Dreves // Analecta Hymnica. Vol. 47 (1905), p.142—232 (полное собрание поэзии Абеляра)
• Philosophische Schriften, hrsg. v. B.Geyer. Münster, 1939.
• Peter Abelard’s Hymnarius paraclitensis, ed. J. Szöverffy. Albany, NY, 1975.
• Теологические трактаты. М., 1995.

Библиография

• Machabey A. Les «Planctus» d’Abélard: remarques sur le rythme musical du XIIe siècle // Romania 82 (1961), p.71-95
• Weinrich L. Dolorum solatium: Text und Musik von Abaelards Planctus David // Mittellateinisches Jahrbuch 5 (1968), S.59–78.
• Weinrich L. Peter Abaelard as musician // Musical Quarterly 55 (1969), p.295–312, 464–86.
• Huglo M. Abélard, poète et musicien // Cahiers de civilisation médiévale 22 (1979), p.349–61.
• Лосев А. Ф. Зарождение номиналистической диалектики средневековья: Эригена и Абеляр // Историко-философский ежегодник '88. — М., 1988. — С. 57-71.
• Гайденко В. П., Смирнов Г. А. Западноевропейская наука в средние века. — М.: Наука, 1989.
• Гаусрат А. Средневековые реформаторы: Пьер Абеляр, Арнольд Брешианский / Пер. с нем.. — 2-е изд.. — М.: Либроком, 2012. — 392 с. — (Академия фундаментальных исследований: история). — ISBN 978-5-397-02423-5.

Ссылки

• Абеляр в Православной библейской энциклопедии.
• [www.krotov.info/acts/12/1/abelyar3.htm Глоссы к «Категориям» Аристотеля]
• [vpn.int.ru/index.php?name=Biography&op=page&pid=13 Пьер Абеляр — Биография. Библиография. Высказывания]
• [www.odinblago.ru/zapadnoe_bogoslovie/dialog/ Диалог между Философом, Иудеем и Христианином]

См. также

• Байлардо, Пьетро

В кино

• Похищенный рай / Stealing Heaven, реж. Клайв Доннер, (Великобритания, 1988)

В статье использован текст из Литературной энциклопедии 1929—1939, перешедший в общественное достояние, так как он был опубликован анонимно, и имя автора не стало известным до 1 января 1992 года.

Отрывок, характеризующий Пьер Абеляр

– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.