Абенов, Шакир

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Шакир Абенов
каз. Шәкір Әбенов
Место рождения:

Абайский район, Восточно-Казахстанская область

Дата смерти:

23 октября 1994(1994-10-23)

Место смерти:

Абайский район, Восточно-Казахстанская область

Род деятельности:

писатель, поэт, акын, фольклорист, композитор

Язык произведений:

казахский

Шакир Абенов (Мухаммедшакхур) — казахский советский писатель, поэт, акын, фольклорист, композитор. Член Союза писателей СССР (1939).



Биография

Шакир Абенов родился на территории нынешнего Абайского района Восточно-Казахстанской области по разным данным 1 марта 1900 года[1], либо 10 января 1901 года[2]. Был близко знаком с С. Сейфуллиным, И. Джансугуровым, Б. Майлиным[1].

В 1916 году Шакир Абенов опубликовал своё первое стихотворение в журнале «Айкап». С 1936 года публикуется в периодической печати[2]. Его имя стало широко популярным после появления в 1937 году в журнале «Әдебиет және искусство» поэмы «Козы Корпеш — Баян сулу». В этом же году объявлен «врагом народа» и бежал в соседнюю Киргизию. С 1939, вернувшись в Алма-Ату, собирал литературное наследие казахских акынов: Жанака, Сабырбая, Тубека, Дулата, Байкокше. Исполнял песни и кюи. В 1940—41, будучи литературным секретарём Жамбыла, ложно обвинён и заключён в Семипалатинскую тюрьму. В начале Великой Отечественной войны добровольцем ушёл па фронт, получил ранение в Сталинградском сражении, вернулся на родину. В 1945 году подвергся политическим репрессиям и был сослан в Сибирь. В 1955 году освобождён из тюрьмы, в 1961 году полностью реабилитирован. Скончался 23 октября 1994 года[1].

Шакир Абенов — представитель абаевской литературной школы советского периода. На основе исторических событий XIX века написал поэмы «Кейпін батыр» (1939), «Таңшебер — Жапал» (1962), «Ортақ Арал» (1968), «Қорқыт қобызы», «Пәрмен», «Патша мен байғыз», «Алданған қыз», «Ана махаббаты», «Тоқтамыс батыр». Напечатаны сборники жыров «Шыңғыстау» (1980), «Шыңғыстау сазы» (1985), «Дастандар» (1991). Импровизаторское искусство Абенова проявилось в его вдохновенных выступлениях в айтысах. Его состязание с Т. Амреновым опубликовано в сборнике «Айтыс» (1968, т. 3). Написал свыше 20 песен и кюев: «Алтай аруы», «Сары жұлдыз» и других[1]. Среди тем, которые он затрагивал в своих произведениях: гражданская война, советизация аулов, установление женского равноправия, коллективизация, борьба с неграмотностью[2].

Напишите отзыв о статье "Абенов, Шакир"

Примечания

  1. 1 2 3 4 [www.madenimura.kz/ru/culture-legacy/books/book/kazahstan-nacionalnaa-enciklopedia-1-tom?category=all&page=80 Абенов, Шакир] // Казахстан. Национальная энциклопедия. — Алматы: Қазақ энциклопедиясы, 2004. — Т. I. — ISBN 9965-9389-9-7.
  2. 1 2 3 [books.google.ru/books?ei=Aws0VIz3GsLRywPHuYHQBg&hl=ru&id=UNoKAQAAIAAJ&dq=Абенов,+Шакир&focus=searchwithinvolume&q=%22Первое+стихотв.+было+опубл.+в%22 Казахская ССР: 4-томная краткая энциклопедия, Том 4]. — Главная редакция Казахской Советской энциклопедии, 1991. — С. 91.

При написании этой статьи использовался материал из издания «Казахстан. Национальная энциклопедия» (1998—2007), предоставленного редакцией «Қазақ энциклопедиясы» по лицензии Creative Commons [creativecommons.org/licenses/by-sa/3.0/deed.ru BY-SA 3.0 Unported].

Отрывок, характеризующий Абенов, Шакир

– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.