Абердин, Джордж Гамильтон-Гордон

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Джордж Гамильтон-Гордон
George Hamilton-Gordon, 4th Earl of Aberdeen<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
34-й премьер-министр Великобритании
19 декабря 1852 — 30 января 1855
Монарх: Королева Виктория
Предшественник: граф Дерби
Преемник: виконт Пальмерстон
Министр иностранных дел Великобритании
1841 — 1846
Глава правительства: Роберт Пиль
Монарх: Королева Виктория
Министр иностранных дел Великобритании
1828 — 1830
Глава правительства: лорд Веллингтон
Монарх: Георг IV
 
Вероисповедание: Протестантизм, англиканская церковь
Рождение: 28 января 1784(1784-01-28)
Эдинбург, Шотландия
Смерть: 14 декабря 1860(1860-12-14) (76 лет)
Лондон
Дети: Джордж (18161864)
Партия: Тори,
с 1850 годаПилиты
 
Автограф:
 
Награды:

Джо́рдж Га́мильтон-Го́рдон, 4-й граф Аберди́н (англ. George Hamilton-Gordon, 4th Earl of Aberdeen; 28 января 1784, Эдинбург — 14 декабря 1860, Лондон) — английский политический деятель. 34-й премьер-министр Великобритании в 18521855 гг. Был одним из лидеров тори, а с 1850 года — пилитов. В 18281830 и в 18411846 занимал пост министра иностранных дел Великобритании.



Биография

Джордж Гамильтон-Гордон происходил из старинного шотландского дворянского рода Гордонов. Первоначальное образование он получил в Харроу, а в 1801 г. отправился в Кембридж и в том же году наследовал после своего деда титул графа Абердина.

Джордж Гамильтон-Гордон принимал участие в мирных переговорах в Амьене, после чего посетил Италию, Грецию и Малую Азию и вернулся из путешествия в 1804 г. через Россию и Балтийское море.

Политическая карьера

1806 — поступил в верхнюю палату в качестве шотландского представительного пэра, граф Абердин примкнул к партии тори, не принимая, впрочем, деятельного участия в политике; с особенным же пристрастием занимался научными исследованиями, в числе которых следует упомянуть его сочинение «Inquiry into the principles of beauty in Grecian architecture» (Лондон, 1822).

1813 — вёл переговоры о присоединении Австрии к коалиции против Наполеона I, заключил союзный договор в Теплице, склонил на сторону союзников неаполитанского короля Мюрата.

1814 — принимал участие в Шатильонском конгрессе; 31 марта вступил в Париж с союзниками. 18 июня 1814 г. возведён в звание пэра Великобритании с титулом виконта Гордона.

До 1828 г. занимался почти исключительно вопросами по сельскому хозяйству и в том же году был назначен сперва канцлером герцогства Ланкастерского, а потом, при Веллингтоне, министром иностранных дел. Занимая этот пост, он действовал в духе политики Меттерниха; враждебно относился к грекам, поддерживал Дона Мигеля и выказывал расположение к французскому министерству Полиньяка, хотя, впрочем, поспешил, не переставая придерживаться политики невмешательства, признать после июльского переворота воцарение Луи-Филиппа.

1830 — 16 ноября после вызванного реформенным движением роспуска кабинета Веллингтона и он сложил с себя должность. В короткий период промежуточного торийского министерства, с 14 ноября 1834 г. по 8 апреля 1835 г., Абердин занимал должность министра колоний.

1841 — в новом торийском кабинете Пиля вторично получил портфель министра иностранных дел; тут он стал доступен к более либеральным идеям, выказал в споре с Америкой много миролюбия, но старался также восстановить прежние хорошие отношения с Австрией и Россией и во время посещения в 1844 г. Лондона императором Николаем Павловичем не сопротивлялся, по крайней мере открыто, его восточной политике. Торговые реформы Пиля вполне были одобрены Абердином, и, когда вследствие введения их министерству пришлось выйти в отставку в конце июня 1846 г., Абердин стал в верхней палате во главе средней партии, так называемых пилитов.

1852 — в конце февраля он отклонил сделанное ему предложение вступить во вновь образованное министерство Дерби и после роспуска последнего в декабре того же года принял на себя образование коалиционного правительства, в котором заняли места пилиты, виги, радикалы и ирландские либералы. Несколько месяцев спустя наступил Восточный кризис, при котором Абердин сначала старался занять положение посредника; когда же он нашёл себя вынужденным после Синопского сражения объявить войну России, то был признан ответственным за вялое её ведение. К этому ещё присоединились раздоры с Расселом и Пальмерстоном, приведшие к падению правительства.

1855 — 1 февраля Абердин сдал печать королеве, наградившей его орденом Подвязки и впоследствии часто обращавшейся к нему за советами в государственных и частных делах. Долголетний опыт и честный образ действий Абердина как частного лица упрочили его влияние в верхней палате. До конца жизни граф Абердин интересовался искусством и наукой.

Наследовал графу Абердину его старший сын Джордж (28 сентября 1816 г. — 22 марта 1864 г.).

Напишите отзыв о статье "Абердин, Джордж Гамильтон-Гордон"

Литература

  • Balfour F., «Life of George, fourth earl of Aberdeen» v. 1-2. L., [1923]
  • Gordon, «The Earl of Aberdeen» (L., 1893).
  • «Correspondence between Dr. Chalmers and the Earl of Aberdeen» 1839—1840" (Edinburgh, 1893);

Отрывок, характеризующий Абердин, Джордж Гамильтон-Гордон

– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.