Абикеев, Сартбай Абикеевич

Сартбай Абикеевич Абикеев
Абыкеев Сартбай Абыкеевич.
Имя при рождении:	Абыке уулу Сартбай.
Дата рождения:	21 марта 1916(1916-03-21)
Место рождения:	село Ат-Башы, Ат-Башинский район, Нарынская область, Киргизия)
Гражданство:	СССР СССР Киргизия Киргизия
Дата смерти:	20 октября 1998(1998-10-20) (82 года)
Место смерти:	село Ат-Башы, Ат-Башинский район, Нарынская область, Киргизия)
Отец:	Каламбайин Абыке
Мать:	Аалыбек кызы Зуура
Супруга:	Айтназарова Акиман
Дети:	Абыкеев Жумабай, Абыкеева Ашыкбюбю, Сартбаев Ашыкбек,Абыкеев Акылбек, Абыкеев Жыргалбек, Абыкеева Упагуль, Абыкеева Бактыгуль, Абыкеев Уланбек
Награды и премии:

Абикеев Сартбай Абикеевич (21 марта 1916 — 20 октября 1998, село Ат-Башы, Ат-Башинский район, Нарынская область, Киргизия)) — участник Великой Отечественной войны. Один из защитников плацдарма «Невский Пятачок», в битве за Ленинград (1941 год). Два раза кавалер Ордена Красной Звезды: за первое вхождение в город Запорожье (при операциях в форсировании Днепра) (1943 год 13-14 октября) и за отлично проведенную операцию в Ясско-Кишинёвской наступательной операции (20 −29 августа 1944 года).

В честь него названа улица в селе Ат-Баши, Ат-Башинского района, Нарынской области, Кыргызской Республики.

Биография

Абикеев Сартбай родился 1916 году в местности Ат-Башы Нарынской области, Кыргызской Республики. Является потомком Султана - Махмуда II (Кылыч-Хан). из династии Туглуктимуридов. По национальности киргиз. Его отец, Каламбайин Абыке, переселился из окрестностей нынешней Алматинской области Республики Казахстан в местность Ат-Баши. И принадлежал к монгольскому роду Торе-Кият (ныне среди киргизов называются родом монголдор). Мать, Аалыбек кызы Зуура, принадлежала кыргызскому роду сарыбагыш. И была племянницей Шабдана-батыра.

Член Высшей Коммунистической Партии Советского Союза. Образование высшее. До войны окончив Сельскохозяйственный техникум и Киргизский педагогический институт в городе Фрунзе, работал Первым Секретарем Ат-Башинского Районного Комитета Комсомола. (1938 год — 1940 год).

В октябре 1940 года первым из комсомолов в селе Ат-Башы, добровольно вступил на службу в Красной армии. (До начала Великой Отечественной Войны в Киргизии в армию не брали). Служил в Карело-Финской ССР (нынешняя Республика Карелия).

Во время Великой Отечественной войны, Сартбай Абыкеев участвовал в битве за Ленинград. Удерживал в составе Ленинградского фронта, где был командиром отделения, плацдарм «Невский пятачок». Который стал одним из символов мужества и героизма советских воинов. На Невском Пятачке, войска Ленинградского фронта, пытались прорвать Ленинградскую блокаду. В 1941 году в декабре при попытке прорвать блокаду был ранен. Раненного его, перевезли через единственную транспортную магистраль «Дорога жизни», проходящей через Ладожское озеро. И был госпитализирован в военном госпитале Южного фронта. После госпитали воевал во вторично формированной 37-ой армии (СССР) на Южном фронте.

Летом и осенью 1942 года участвовал в тяжелых боях Донбасской и Моздок — Малгобекской оборонительных операциях. 1943 году участвовал в боях в Северном Кавказе, в освобождении Кисловодска, Пятигорска, Ессентуки и Черкесск. Участвовал в Краснодарской наступательной операции. Участвовал в освобождении Левобережной Украины в районе восточнее Кременчуга. В конце сентября участвовал в форсировании Днепра. Во время освобождения города Запорожье Абикеев Сартбай командовал взводом.Об этом было написано, в Еженедельной Красноармейской газете « Боевой товарищ» от 16 октября 1943 год. № 252.

"Гвардейский натиск. «Первыми ворвались в город бойцы гвардии младшего лейтенанта Абикеева (От специального корреспондента Боевого товарища)».

   «Командир взвода Сартбай Абикеев сказал командиру отделения сержанту Науменко: 
         — Теперь без остановки до самого города. 
           Пусть огонь, пусть ливень пуль, а мы пойдем. Сегодня город будет наш».

Ночью 13 октября штурмом вошли в город Запорожье и 14 октября освободили его. И за освобождение получил Орден Красной Звезды. 15 января 1944 года 37 армия была передана 3-му Украинскому фронту, где он получил звание лейтенанта и в её составе освобождал Правобережную Украину. Участвовал в форсировании реки Ингулец, Ингул, Южный Буг и Днестр. В августе 1944 года участвовал в Ясско-Кишинёвской стратегической операции. В ходе этой операции была разгромлена крупная немецко-румынская группировка, которая прикрывала балканское направление. Румыния была выведена из войны, а Молдавия освобождена. Ясско-Кишиневская операция входит в число «десяти сталинских ударов». И за удачную операцию и за героические боевые поступки был награждён вторым Орденом Красной Звезды. В сентябре 1944 года участвовал в освобождении Болгарии. К концу сентября вместе с армией вышел к городам Казанлык, Ямбол, Бургас,где и закончил свой боевой путь.И день победы встретил в Болгарии.

После войны начал работать заместителем Районного Исполнительного Комитета Ат-Башинского района. В 1946—1948 гг. учился в Высшей партийной школе при ЦК КПСС. С 1948 года до 1954 год работал Первым секретарем Райком. Партии, Председателем Районного Исполнительного Комитета. (1958—1964 гг.). Работал Директором Районного Отдела Культуры, начальником Межколхозного Строительной Организации. В пенсионном возрасте работал Начальником Отдела Кадров Межколхозной Строительной Организации села Ат-Баши. Умер 1998 году 20 октября в возрасте 82 года.

Награды

• Кавалер двух Орденов Красной Звезды.
• Орден Отечественной войны I-ой степени 23.12.1985)
• Медаль «За боевые заслуги».
• МЕДАЛЬ «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».
• Орден"Знак Почета".

И другие боевые медали.

Ссылки

• [www.podvignaroda.ru/?n=1510132851 Карточка награждённого к 40-летию Победы] в электронном банке документов «Подвиг Народа»
• [www.podvignaroda.ru/?n=21174509 Приказ(указ) о награждении и сопроводительные документы к нему] в электронном банке документов «Подвиг Народа»
• [www.podvignaroda.ru/?n=43395684 Приказ(указ) о награждении и сопроводительные документы к нему] в электронном банке документов «Подвиг Народа»
• lenbat.narod.ru/

Литература

• Шах Махмуд ибн мирза Фазил Чурас. Хроника. М. Наука. 1976

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Абикеев, Сартбай Абикеевич

Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.