Абику

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Абику (в пер. с яз. Йоруба «рожденный, чтобы умереть»)[1] — злой демон в западноафриканской религиозной традиции. В мифологи Йоруба (один из самых многочисленных народов Западной Африки) представления об Абику тесно переплетаются с таинством вынашивания и рождения ребенка.





Рождение ребенка Абику

С появлением первенца авторитет женщины возрастал, она становилась полноправным членом семьи. В традиционной культуре Йоруба статус многодетной матери был выше, чем у девушки, имевшей одного или двух детей. Наличие сыновей считалось особенно почетным. К бездетным женщинам относились с недоверием, считалось, что это результат воздействия злых духов. Неспособность забеременеть вызывала настороженность и напряжение мужа и родственников, ответственность в таком случае возлагалась на девушку, которая нарушила традиционные правила (например, во время обрядов, посвященных предкам, недостаточно полно проявила свое почтение усопшим) и подверглась наказанию потусторонних сил. Нередко подобные проблемы пытались скрыть, обманывали, имитируя беременность [1].

Матери, не сумевшие сохранить жизнь своему ребенку, также подвергались нападкам семьи. Если ситуация повторялась и у женщины раз за разом появлялись дети, которые не доживали до 12 лет, ее остерегались, а подобный феномен объясняли появлением детей Абику[1].Считалось, что во время беременности во чрево матери вселился злой дух. Абику согласно представлениям не имели желудка, в связи с этим не могли насытиться, в виде дыма они попадали в дома, затем в тело беременной женщины, заменяя будущего ребенка собой. Согласно традиции Йоруба женщине во время беременности надо быть осторожной в силу своей уязвимости. Йоруба верили, что Абику обитают недалеко от жилища человека, на окраинах поселений, в буше, рядом с муравейниками. Женщине, чтобы сохранить плод, необходимо избегать мест, где можно было встретить злого духа. В противном случае он мог следить за ней, вселиться в ее утробу, вытеснив настоящего младенца. Женщины, следуя подобным предписаниям, часто прибегали к мерам, абсолютно противоположным тому, что предписывают требования гигиены: держали себя и свое жилище в нечистоте, полагая, что таким образом они могут спугнуть злого духа[2].
Абику, как правило, рождались у одной и той же матери несколько раз, но иногда могли рождаться поочередно у нескольких женщин. Распознать такого ребенка-духа, «кочующего» из одной семьи в другую, можно было по наличию родинки в определенном месте (или другим внешним признакам). Появление на свет Абику становилось проблемой для всех членов семьи и в наибольшей мере — для матери. За таким ребенком требовалось постоянное внимание — ребенок-дух мог в любой момент умереть из-за чувства обиды на родителей или по каким-то другим причинам. Поддерживая постоянную связь с миром еще не рожденных, он мог услышать голоса своих друзей-духов, которые призывали его вернуться к ним. Их предназначение, согласно мифологии, заключалось в том, чтобы мучить мать, умирать и вновь возвращаться, мигрируя между миром мертвых, живых и еще не родившихся.
Дети — Абику считались особенными детьми, их старались оберегать и баловать, им было дозволено всегда больше, чем остальным. Воспитание детей в семьях Йоруба было обязанностью женщин. Обращение в семье с ребенком, которого практически нельзя было никаким образом наказывать за проступки, могло стать настоящим испытанием для всей семьи. Чтобы оградить себя и семью от злого духа, женщины прибегали к различным обрядам, обращались к местным врачевателям[1].

Защитные обрядовые практики

Женщина включалась в череду защитных духовных практик с момента, когда становилась невестой до периода менопаузы. Молодая девушка, которой поступило предложение вступить в брак, могла проходить консультацию у оракула. Он устанавливал, будет ли женщина в будущем иметь детей-духов или нет. Если оракул устанавливал, что женщина относится к группе риска, ей следовало пройти ряд превентивных ритуалов, чтобы излечиться. Согласно традиционным верованиям, девушка, которая не прошла через очистительные ритуалы, могла умереть за день до свадьбы. Одним из способов защиты от духов считалось исполнение песен для Абику. Их исполняли во время подготовки к бракосочетанию, в ходе свадебной церемонии, в будни, праздники, в разные моменты семейной жизни. Невеста пела обрядовую песню:

Молитесь за меня, чтобы первый ребенок не был Абику, молитесь, чтобы я не вошла в число бесплодных женщин.
[www.abibitumikasa.com/forums/showthread.php/35479-A-Socio-cultural-Study-of-Àbíkú-Songs-in-Yorùbá-La A Socio-cultural study of Àbíkú-songs in Yorùbá Land]

Обрядовые песни, защищающие женщин от рождения Абику, можно разделить на несколько категорий: сатирические, хвалебные и колдовские. Сатирические песни помогают бороться с девиантным поведением: духов — Абику в таких песнях отождествляют с сорной травой, которая находится внутри организма. Хвалебные песни, наоборот, должны привлечь духа, задобрить его.
Помимо исполнения обрядовых песен, существовал другой способ сохранить ребенка-духа в мире живых — ребенку давали особое имя. В традиционном обществе имя предполагало определенный сценарий жизни, поэтому йоруба внимательно относились к его выбору. Ребенок, которого родители называли, например, Кокумо, что дословно означает «не умирай снова», заведомо считался Абику. Имена, которые родители давали предполагаемым детям-духам, носили разный эмоциональный оттенок — в зависимости от того, какой по счету ребенок умирает в семье и какова степень отчаяния родителей. Имена могут быть привлекательными и уничижительными. Так, например, имя Йетунде (дословно «прекрати обманывать меня») носит явно отрицательный характер[3].С целью способствовать продолжительности жизни ребенка ему давали имя «Абику», чтобы умиротворить злых духов. Некоторые примеры таких имен: Bán̄jókòó — имя означает «посиди со мной» (sit with me), Dúrójayé — «подожди и наслаждайся жизнью», Kòkúmọ́ — «этот ребенок больше не умирает»[4].

Феномен «детей-Абику» в фольклоре и литературе

Сказки Йоруба включают в себя сюжеты, связанные со злыми духами Абику. Так, в одной из историй появление близнецов среди Йоруба связано с тем, что обезьяны в качестве мести земледельцу подселили в утробу его беременной жены двух Абику.

Обезьяны искусны в волшебстве. Они могут вселить в чрево твоей жены абику, и тогда ребенок, которого она родит, вскоре умрет. И так будет случаться снова и снова. Все твои дети будут Абику.
[www.legendami.ru/bod/afrik/blizn.htm Как близнецы появились среди Йоруба]

Стоит отметить, что появление близнецов в племени воспринималось крайне настороженно. Такая аномалия имела в сознании людей потустороннюю природу и могла предвещать что-то негативное.
Воле Шойинка, нигерийский писатель, первый африканец (Йоруба), удостоенный Нобелевской премии в области литературы, описывает феномен Абику в одноименном стихотворении следующим образом:

В веках, в череде материнских утрат
Я обречен возрождаться.
Запомни – даже похоронный обряд
Призывает меня на землю,
Вечно влажную от горьких слез,
Стынущих росою смерти
В вечерних сумерках, когда пауку
Легче справиться с жертвой.
Ночь, дающая Абику жизнь,
Расцветает смертельным утром,
А схватки родов рождают крик,
Исторгаемый хваткой смерти.
Созревшее лоно рождает плод,
Но созревший плод умирает,
– Мать дарует Абику смерть,
Вечную его праматерь
[5]

В автобиографическом романе «Аке: годы детства» В. Шойинка описывает девочку-духа по имени Букола: «Как все Абику она обладала исключительными правами. Родители не смели бранить ее всерьез и долго»[6]. В романе «Голодная дорога» всемирно известного писателя Бена Окри, нигерийца, главный герой — мальчик- дух, по имени Азаро (уменьшительное от имени Лазарус) — нарушил клятву, данную духам, и решил остаться в мире живых, чтобы сделать свою мать счастливой[7]

Напишите отзыв о статье "Абику"

Литература

  1. Mobolade T. The Concept of Abiku // African arts. — 1973. — Vol. 7, № 1. — Р. 62-64.
  2. Odebode I., Onadipe A. Politeness phenom�enon in abiku names among the Yoruba Africans: a pragmatic study // Cross-cultural communication. — 2011. — Vol. 7, № 4. — Р. 127—132.
  3. Захарова Н. А. Феномен абику и гендерные представления йоруба // Вестник ЯрГУ. Серия Гуманитарные науки. — 2015. — № 3. — С. 38-41
  4. Окри Б. Голодная дорога. СПб.: Амфора, 2001. 651 с.
  5. Фалоджу Д. О. Имя как образ культуры народа Йоруба // Современные проблемы социально-гуманитарных наук. — 2016. — № 1. — С.104-108
  6. Шойинка В. Избранное. — М.: Радуга, 1987. — 540 с.

Ссылки

  1. www.abibitumikasa.com/forums/showthread.php/35479-A-Socio-cultural-Study-of-Àbíkú-Songs-in-Yorùbá-La
  2. www.legendami.ru/bod/afrik/blizn.htm

Примечания

  1. 1 2 3 4 Захарова Н. А. Феномен абику и гендерные представления йоруба // Вестник ЯрГУ. Серия Гуманитарные науки. — 2015. — № 3. — С. 38-41
  2. Mobolade T. The Concept of Abiku // African arts. — 1973. — Vol. 7, № 1. — Р. 62-64.
  3. Odebode I., Onadipe A. Politeness phenom�enon in abiku names among the Yoruba Africans: a pragmatic study // Cross-cultural communication. — 2011. — Vol. 7, № 4. — Р. 127—132.
  4. Фалоджу Д. О. Имя как образ культуры народа Йоруба // Современные проблемы социально-гуманитарных наук. — 2016. — № 1. — С.104-108
  5. Шойинка В. Избранное. — М.: Радуга, 1987. — C.528
  6. Шойинка В. Избранное. — М.: Радуга, 1987. — С.479
  7. Окри Б. Голодная дорога. СПб.: Амфора, 2001. 651 с.
К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Абику

«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.