Аборт и христианство

Христиане верят, что душа человека возникает в момент зачатия. Подавляющее большинство христианских конфессий считает аборт убийством ребёнка в чреве матери..

Некоторые представители протестантских церквей в Европе и США допускают возможность аборта по желанию женщины.

Отношение к аборту в православии

Позиция православных церквей касательно аборта не различается. Официальная позиция Русской православной церкви сформулирована в «Основах социальной концепции»:

XII.2. С древнейших времен Церковь рассматривает намеренное прерывание беременности (аборт) как тяжкий грех. Канонические правила приравнивают аборт к убийству. В основе такой оценки лежит убежденность в том, что зарождение человеческого существа является даром Божиим, поэтому с момента зачатия всякое посягательство на жизнь будущей человеческой личности преступно.

Об ответственности отца:

Ответственность за грех убийства нерождённого ребёнка, наряду с матерью, несет и отец, в случае его согласия на производство аборта.

О праве мужа расторгнуть брак:

Если аборт совершен женой без согласия мужа, это может быть основанием для расторжения брака

Об ответственности врача:

Грех ложится и на душу врача, производящего аборт. Церковь призывает государство признать право медицинских работников на отказ от совершения аборта по соображениям совести.

Исключительные случаи:

В случаях, когда существует прямая угроза жизни матери при продолжении беременности, особенно при наличии у неё других детей, в пастырской практике рекомендуется проявлять снисхождение. Женщина, прервавшая беременность в таких обстоятельствах, не отлучается от евхаристического общения с Церковью, но это общение обусловливается исполнением ею личного покаянного молитвенного правила, которое определяется священником, принимающим исповедь.

Отношение к аборту в католичестве

Официальная позиция Католической Церкви была сформулирована в папской энциклике «Humanae vitae» в 1968 г.

Катехизис Католической церкви:

Человеческая жизнь должна пользоваться уважением и защитой в абсолютной мере с момента зачатия. С первого же момента его существования за человеком должны быть признаны все права человеческой личности, среди которых - нерушимое право каждого невинного существа на жизнь. Начиная с 1 в., Церковь провозглашала моральное зло всякого искусственно вызванного аборта. Это учение не изменилось. Оно остаётся незыблемым. Сознательный аборт, то есть желаемый как цель или как средство, глубоко противоречит нравственному закону. Церковь применяет каноническое наказание отлучения к этому преступлению против человеческой жизни. Тот, кто производит аборт, если цель достигнута, подлежит отлучению (экскоммуникации) latae sententiae (связывающее силой самого закона), уже из-за самого факта совершения преступления.

В 2007 году Папа Римский Бенедикт XVI подтвердил точку зрения, согласно которой аборт - грех. В 2009 году, в связи со дискуссией бразильских архиепископов касательно отлучения изнасилованной 9-летней девочки в связи с прекращением её беременности двойней, Конгрегация доктрины веры вновь подтвердила позицию Церкви о греховности любых абортов.

Отношение к аборту в протестантизме

Вплоть до конца 60-х годов XX века позиция протестантских церквей была едина и осуждала аборт, считая что дитя в лоне матери должно быть под защитой.

Жану Кальвину лидеру Реформации принадлежит следующее высказывание:

Плод, хотя и сокрытый в утробе матери, уже есть человеческое существо. Поэтому, если его лишают жизни, которой он еще даже не насладился, то тогда такой поступок есть ничто иное, как величайшее преступление. Если убить человека в его собственном доме – в самом безопасном месте – считается более кощунственным, чем лишить его жизни в поле, то как же мы назовем преступление, когда плод еще во чреве уже лишается жизни, так и не увидев свет Божий?

Мартин Лютер, основатель Лютеранской Церкви, высказывался в защиту зачатого ребёнка:

Несомненно, созданное Богом в этот момент [зачатия], должно быть продолжено в потомстве.

В 1960-1970 годы начался раскол среди протестантских церквей в вопросе об аборте. Например, некоторые Пресвитериане в США поддержали свободу абортов, за ними последовал ещё ряд церквей. Это, в свою очередь, привело к основанию конфессиональных групп движения "в защиту жизни" (pro-life).

В настоящее время протестантизме вопрос об абортах является предметом дискуссии. Помимо критики, встречаются и осторожные сторонники. Лютеранский теолог Пер-Андерс Груннан, осуждая аборты, оговаривается, что "аборт допустим для христиан лишь в том случае, когда жизнь матери находится под угрозой". В целом в лютеранских странах сильны позиции противников абортов. Тем не менее есть лютеране открыто практикующие аборты (например, убитый в церкви доктор Джордж Тиллер)

Покаяние для совершивших аборт

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Женщин, сделавших аборт, а также мужчин, принимавших участие в принятии решения об аборте, христиане призывают к покаянию. В Православной и Католических церквях существует таинство покаяния (исповедь), где верующий исповедуется в присутствии священника. Причём в Католической Церкви принять исповедь в аборте может лишь епископ или уполномоченный им священник, кроме случаев исповеди при опасности смерти. В ряде протестантских церквей после аборта также необходимо покаяние, как во время частной исповеди, так и во время общей, где можно сказать о совершенном грехе, не указывая какой именно грех совершен (Аугсбургское исповедание, артикул 11: Об исповеди).

В покаяние входит также и исправление, насколько это возможно, греховного поступка делом. В случае аборта можно, например, усыновить ребёнка, отговорить кого-либо от аборта, организовать центр помощи беременным и т. д.

Святые Отцы о зачатии и аборте

Св. Василий Великий обличал как тех, кто способствовал абортам, так и женщин, к ним прибегавшим:

...те, которые дают снадобья, вытравливающие младенца, суть убийцы, равно как и те, которые принимают убивающие зародыш отравы.

Св. Григорий Нисский говорит о существовании человека с момента зачатия :

Поскольку человек, состоящий из души и тела, есть единое, то предполагаем одно общее начало его состава, так что он ни старше, ни моложе самого себя и не прежде в нем телесное, а потом другое. Напротив того, утверждаем, что предведущим Божиим могуществом (...) приведена в бытие вся полнота человеческого естества...

См. также

• Джианна Джессен
• Либор Галик
• Армия Бога (США)

Ссылки

• [diaconia.ru/news/zhenshhiny-delajut-aborty-vtajjne-ot-muzhejj/ Женщины делают аборты втайне от мужей]
• [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Life_church/Article/Abort.php Аборт в истинном свете]
• [www.primirenie.com/abort.htm Христианская реакция на аборт]
• [www.stjohndc.org/Russian/command/r_Zap006c.htm Об аборте] (недоступная ссылка с 26-05-2013 (3982 дня) — история, копия)
• [pritchi.ru/id_3301 Притча "Аборт"]

Отрывок, характеризующий Аборт и христианство

Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.