Абрамян, Дживан
| Дживан Абрамян | |
| арм. Ջիվան Աբրահամյան | |
 | |
| Место рождения | |
|---|---|
| Место смерти |
в районе Вериншена, Шаумяновский район |
| Принадлежность | |
| Звание |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
| Командовал |
1-й ротой Специального полка МВД |
| Награды и премии |
|
Дживан Завенович Абрамян (арм. Ջիվան Զավենի Աբրահամյան, 6 июля 1961 года, Ереван — 20 июля 1991 года, в районе Вериншена) — Национальный герой Армении.
Биография и деятельность
Дживан Абрамян родился 6 июля 1961 года в Ереване. Учился в школе № 111 (которая, по решению Совета старейшин Еревана, с 2010 года носит его имя, находится в Ачапняке[1]).
Абрамян во время службы в армии участвовал в Афганской войне, за что был награждён медалью «За отвагу».
Во время Карабахской войны участвовал в боях в Ерасхе, Ноемберяне, Капане, Варденисе, Сисиане, Горисе и Шаумяновском районе НКР. Летом 1991 года Абрамян отправился в Шаумян, где, вместе с Николаем Айрапетяном и Варданом Тертеряном, погиб во время обороны позиции на дороге, ведущей к высоте «Шампраптук»[2]. Похоронен в пантеоне «Ераблур».
20 сентября 1996 года указом президента Армении за выдающиеся заслуги перед родиной Дживан Абрамян был посмертно удостоен высшего звания «Национальный Герой Армении».
Напишите отзыв о статье "Абрамян, Дживан"
Примечания
- ↑ [www.yerevan.am/2_270_%D4%B5%D6%80%D6%87%D5%A1%D5%B6%D5%AB%20%D6%84%D5%A1%D5%B2%D5%A1%D6%84%D5%A1%D5%BA%D5%A5%D5%BF%D5%A1%D6%80%D5%A1%D5%B6%D5%AB%20%D5%A5%D5%B6%D5%A9%D5%A1%D5%AF%D5%A1%D5%B5%D5%B8%D6%82%D5%A9%D5%B5%D5%A1%D5%B6%20%D5%A4%D5%BA%D6%80%D5%B8%D6%81%D5%B6%D5%A5%D6%80.html Школы, действующие в подчинении мэрии Еревана]
- ↑ [defacto.am/5958.html В Армении почтят память Национального героя Дживана Абрамяна]. defacto.am (19.07.2011). Проверено 19 апреля 2016.
Ссылки
- [mayrhayastan.am/Rus/abrahamyanHHero.html АБРАМЯН ДЖИВАН ЗАВЕНОВИЧ, Mayrhayastan.am]
- Энциклопедия фонда «Хайазг», статья про [ru.hayazg.info/Абрамян_Дживан_Завени Дживана Абрамяна]
Отрывок, характеризующий Абрамян, Дживан
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
