Абрамов, Иван Дмитриевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Абрамов Иван Дмитриевич
Дата рождения:

1 августа 1917(1917-08-01)

Место рождения:

Беслан, Терская область

Дата смерти:

1979(1979)

Место смерти:

Ленинград

Гражданство:

РСФСР РСФСР
СССР СССР

Жанр:

пейзаж, жанровая картина

Стиль:

Реализм

Абрамов Иван Дмитриевич (1 августа 1917, Беслан, Терская область — 1979, Ленинград) — советский живописец, член Ленинградского Союза художников[1].





Биография

Родился 1 августа 1917 года в станице Беслан Терской области[2]. В 1939 окончил в Ленинграде школу мастеров живописцев, где учился у А. Ф. Овсянникова. С 1947 участвовал в выставках. Писал преимущественно пейзажи, реже жанровые композиции. Среди созданных произведений картины «Синяя вода», «Море», «Лузановка»[3] (все 1940-е), «У подножия Таджикистана»[4] (1953), «Рыбаки на рижском взморье»[5] (1954), «Сумерки белых ночей», «Вечер в горах. Казахстан»[6] (обе 1956), «Индустриальная Нева», «Целинные земли Казахстана»[7] (обе 1957), «Окрестности Сталинобада»[6] (1958), «Река Лейлупе»[8] (1960), «Отбуксировка атомного ледокола «Ленин» с Невы»[9] (1961), «Вечер в Казахстане»[10] (1962), «Утро на пастбище»[11] (1963), «Ленинград. Зимой»[12] (1964), «Лунная ночь»[13] (1966), «Солнце село»[14], «У набережной. Корабли»[15] (обе 1970), «Каменный остров»[16] (1972) и другие. В 1947-1950 годах преподавал в ленинградском архитектурно-художественном училище. Произведения художника находятся в музеях и частных собраниях в России и за рубежом.

Напишите отзыв о статье "Абрамов, Иван Дмитриевич"

Примечания

  1. Справочник членов Ленинградской организации Союза художников РСФСР. Л., Художник РСФСР, 1972. С.3.
  2. Художники народов СССР. Биобиблиографический словарь. Т.1. М., Искусство. С.30.
  3. Художники народов СССР. Биобиблиографический словарь. Т.1. М., Искусство. 1970. С.30.
  4. Весенняя выставка произведений ленинградских художников 1953 года. Каталог. Л., ЛССХ, 1953. С.5.
  5. Весенняя выставка произведений ленинградских художников 1955 года. Каталог. Л., ЛССХ, 1956. С.7.
  6. 1 2 Осенняя выставка произведений ленинградских художников. 1956 года. Каталог. Л., Ленинградский художник, 1958. С.5.
  7. 1917 — 1957. Выставка произведений ленинградских художников. Каталог. Л., Ленинградский художник, 1958. С.7.
  8. Выставка произведений ленинградских художников 1960 года. Каталог. Л., Художник РСФСР, 1963. С.7.
  9. Выставка произведений ленинградских художников 1961 года. Каталог. Л., Художник РСФСР, 1964. С.7.
  10. Осенняя выставка произведений ленинградских художников 1962 года. Каталог. Л., Художник РСФСР, 1962. С.7.
  11. Каталог весенней выставки произведений ленинградских художников 1965 года. Л., Художник РСФСР, 1970. С.7.
  12. Ленинград. Зональная выставка. Л., Художник РСФСР, 1965. С.7.
  13. Осенняя выставка произведений ленинградских художников 1968 года. Каталог. Л., Художник РСФСР, 1971. С.5.
  14. Осенняя выставка произведений ленинградских художников 1971 года. Каталог. Л., Художник РСФСР, 1973. С.5.
  15. Весенняя выставка произведений ленинградских художников 1971 года. Каталог. Л., Художник РСФСР, 1972. С.7.
  16. По родной стране. Выставка произведений художников Ленинграда. 50 Летию образования СССР посвящается. Каталог. Л., Художник РСФСР, 1974. С.9.

Источники

См. также

Отрывок, характеризующий Абрамов, Иван Дмитриевич

– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.