Абрамсон, Матанья

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Матанья Абрамсон
ивр. ‏מתניה אברמסון‏‎
Дата рождения:	1920(1920)
Место рождения:	Кинерет, Тивериадское озеро, Северный округ Израиля
Дата смерти:	2004(2004)
Место смерти:	Израиль
Гражданство:	Израиль Израиль
Жанр:	скульптор, живопись
Работы на Викискладе

Матанья Абрамсон (ивр. ‏מתניה אברמסון‏‎; 1920 — 2004) — израильский скульптор, чьи работы представлены в Израиле и во всём мире. Матанья был универсальным художником, он использовал в работе мрамор, камень и дерево наравне с бронзовым, алюминиевым и медным литьём.

Биография

Абрамсон родился в деревне Кине́рет на побережье Галилейского моря. Его родители принадлежали к первым крестьянским семьям, эмигрировавшим из России в начале 1900-х годов.

Абрамсон начал рисовать в детстве. После завершения образования в сельскохозяйственной школе Микве Исраэль он изучал изобразительное искусство вместе с различными художниками. В течение двенадцати лет он служил в военных частях Хаганы, Еврейской Колониальной Полиции, Королевского военно-морского флота Великобритании, в ВМС Пальмаха и Цахале.

После Израильской Войны за Независимость, в 1948 году Абрамсон начал изучать скульптуру у Шварцмана и Косо Элула, а затем в 1954 году провёл 6 месяцев в Париже. После возвращения из Парижа он приехал на ферму в Кинерете и работал в сельском хозяйстве, продолжая заниматься искусством в свободное время.

В 1959 году Абрамсон покинул ферму и переехал в квартал художников в Цфате.

После 1962 года он в течение двух лет продолжал заниматься скульптурой в Италии. Шесть месяцев он провёл в Каррарских мраморных каменоломнях и полтора года в во Флоренции. В 1963 году все работы, созданные им в Италии, были посланы на выставку в Нью-Йорк.

В 1964 году Абрамсон вернулся в Израиль и жил в иерусалимском районе Эйн Карем. В 1965 году скульптор переехал в Старый Яффо.

Абрамсон умер в феврале 2004 года и был похоронен в его родной деревне Кинерет на берегу Галилейского моря.

Выставки и памятники

• 1960 — «One Man Show» — ZOA House, Тель-Авив (Израиль)
• 1963 — «One Man Show» — Галерея «Numero», Флоренция (Италия)
• 1963 — «One Man Show» — Галерея «Vercel», Нью-Йорк (США)
• 1965 — «One Man Show» — Галерея «Vercel», Нью-Йорк (США)
• 1965 — «Monument» — Кибуц Эйн-Геди (Израиль)
• 1966 — «One Man Show» — «Hamam», Старый Яффо (Израиль)
• 1966 — «Exhibition with the painter Alexander», Рамат-Ган (Израиль)
• 1967 — «Exhibition with the painter Rosenboim», Бат-Ям (Израиль)
• 1967 — «Memorial Monument to the Fallen» — Кинерет (Израиль)
• 1968 — Third prize in the contest for building a monument in the square where a synagogue was burned down, Мюнхен (Германия)
• 1969 — Participant in an international symposium — Сант-Маргаретен (Австрия)
• 1970 — «One Man Show» — «Artists House», Иерусалим (Израиль)
• 1971 — «One Man Show» — «Yarkon Gallery», Бостон (США)
• 1971 — Started work on monument in memory of «Oley Hagardom» — Акко (Израиль)
• 1971 — «Memorial Monument for the Fallen» — «Har-Habanim», Рамат-Ган (Израиль)
• 1978 — «One Man Show» — Галерея «Alte-Schmide», Вена (Австрия)
• 1980 — «Large marble sculpture» — «Berlin Garden», Тель-Авив (Израиль)
• 1980 — «One Man Show» — «Jewish-American Congress House», Нью-Йорк (США)
• 1983 — «One Man Show» — «Herzliya Museum», Герцлия, (Израиль)
• 1986 — «One Man Show» — «Institute Francais», Вена (Австрия)
• 1986 — «One Man Show» — «Gallery Susan Fischer», Баден-Баден (Германия)
• 1992 — «Exhibition with the painter Kipnis» — «Zurich Kosmus», Вена (Австрия)

Ссылки

• [www.imj.org.il/artcenter/default.asp?artist=269919&list=A Страница, посвящённая Матанье Абрамсону на сайте] Музея Израиля

Отрывок, характеризующий Абрамсон, Матанья

Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.