Абрамс, Мейер Говард

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Мейер Говард Абрамс
Meyer Howard Abrams

Абрамс в 2009 году
Место рождения:

Лонг-Бранч, Нью-Джерси

Научная сфера:

история литературы

Место работы:

Корнелльский университет

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Гарвардский университет

Научный руководитель:

Айвор Армстронг Ричардс

Известные ученики:

Харольд Блум

Известен как:

исследователь английского романтизма

Мейер Говард Абрамс (англ. Meyer Howard Abrams; 23 июля 1912 года, Лонг-Бранч, Нью-Джерси — 21 апреля 2015 года[1]) — американский историк и теоретик литературы, специалист по исследованию английского романтизма.





Биография

Родился в семье еврейских иммигрантов из Гродно — маляра Иосифа и Сары Шанес. Окончил Гарвард (1934). В 1934—1935 годах учился в Кембридже, где его наставником был Айвор Армстронг Ричардс. Получил степень доктора философии в Гарварде (1940). Во время Второй мировой войны работал в его психо-акустической лаборатории. В 1945 году стал профессором Корнелльского университета. Член Американской академии искусств и наук (1963)[2].

Труды

Наиболее известна книга Абрамса Зеркало и светильник: Романтическая теория и критическая традиция (1953), в которой он обстоятельно показывает переход в самосознании авторов и критиков периода романтизма от метафоры творчества как зеркала (миметическая теория) к образу творчества как светильника (экспрессивная теория), влияние этого перехода на язык литературной критики, истории и теории литературы.

Образцовое значение для формирования канонических представлений о национальной словесности имеет многократно переиздававшаяся (с дополнениями) шеститомная Нортоновская антология английской литературы (The Norton Anthology of English Literature, первое издание — 1962), вышедшая под редакцией М. Абрамса.

Публикации

  • Зеркало и светильник: романтическая теория и критическая традиция The Mirror and the Lamp: Romantic Theory and the Critical Tradition (1953) ISBN 978-0-19-501471-6
  • Словарь литературных терминов A Glossary of Literary Terms (1958; 7th ed. 1999) ISBN 978-0-15-505452-3
  • Английские поэты-романтики: современная критика English Romantic Poets: Modern Essays In Criticism (1960) ISBN 978-0-19-501946-9
  • Млеко рая: эффект опиумных видений у Де Квинси, Крэбба, Фрэнсиса Томпсона и Кольриджа The Milk of Paradise: The Effect of Opium Visions on the Works of DeQuincey, Crabbe, Francis Thompson, and Coleridge (1970) ISBN 978-0-374-90028-1
  • Естественное сверхъестественное: традиция и революция в романтической литературе Natural Supernaturalism: Tradition and Revolution in Romantic Literature (1971) ISBN 978-0-393-04305-1
  • Попутный ветер: очерки английского романтизма The Correspondent Breeze: Essays on English Romanticism (1984) ISBN 978-0-393-30340-7
  • Создавая вещи с помощью текстов: очерки критики и критической теории Doing Things with Texts: Essays in Criticism and Critical Theory (1989) ISBN 978-0-393-02713-6

Напишите отзыв о статье "Абрамс, Мейер Говард"

Примечания

  1. [www.nytimes.com/2015/04/23/books/mh-abrams-professor-who-shaped-the-study-of-romanticism-dies-at-102.html?_r=0 M.H. Abrams, 102, Dies; Shaped Romantic Criticism and Literary ‘Bible’ - The New York Times]
  2. www.amacad.org/publications/BookofMembers/ChapterA.pdf

Литература

  • High romantic argument: essays for M.H. Abrams/Lawrence Lipking, ed. Ithaca: Cornell UP, 1981

Ссылки

  • www.news.cornell.edu/stories/1999/06/mh-abrams-continues-his-labors-love  (англ.)
  • www.news.cornell.edu/stories/2008/07/mh-abrams-discusses-reading-poems-aloud  (англ.)

Отрывок, характеризующий Абрамс, Мейер Говард

– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.